немного смущенно отозвался парень на взгляд Петра. – Ну и с батей на охоту ходил, замерзали часто. Но у нас одно средство было – костер, горячий чай и водка.
– Набирайте ванну, – скомандовал Петр. – И вытрясите из этих… из хозяев дома, нет ли у них электрического одеяла.
– Питья бы еще горячего, – добавил тот, который закачивал курсы, пока остальные снова бросились исполнять поручения. – Молока, например, подогретого. Или еще, знаете, можно влажными горячими полотенцами обложить, только их менять надо часто, как только остывать начнут.
– Давай полотенца, а то с ванной долгая история.
В двери влетел Арсений.
– Обещали быть через десять минут, у вызова максимальный приоритет. Летят, Петр Тихонович! – а потом замер, глядя на Элю, тяжело сглотнул и спросил: – Она… она живая?
– Пульс есть. Без сознания. Сильное переохлаждение, – Арсений шумно выдохнул, а Петр добавил: – Задержанные на тебе. Глаз не спускай.
– Есть.
Из ванной принесли несколько горячих влажных полотенец, Петр всех выгнал из гостиной, раздел безвольное тело Эли и укутал ее в едва терпимо горячие полотенца. Эля едва заметно дернулась и застонала.
– Я здесь, – зашептал Петр, наклоняясь к ней. – Эля, я здесь. – А потом разогнулся и крикнул: – Молоко горячее несите!
Напоить молоком Элю так и не удалось, лишь облили ее этим молоком, от чего она снова застонала, но так и не открыла глаза.
– Давайте еще горячих полотенец, эти остыли, – скомандовал Петр. И в этот момент, как райская музыка, за окнами дома завыла сирена скорой помощи.
***
Приехавшие медики коротко собрали анамнез, за предпринятые действия похвалили. И электрическое одеяло у них с собой было. Эле что-то вкололи, завернули в электрическое одеяло.
– Носилки!
– Я ее сам в машину отнесу.
Невысокий, но крепкий черноволосый доктор кивнул.
– Пойдемте.
И уже в тот момент, когда Петр осторожно опускал Элю на каталку, она вдруг открыла глаза.
– Ты пришел за мной, – едва слышно прошептали ее синюшние губы.
– Да, я пришёл за тобой.
Она выдохнула – и снова закрыла глаза.
– Вы едете? – спросил Петра доктор. Петр отрицательно покачал головой, еще раз посмотрел на лежащую на каталке Элю – и тяжело спрыгнул двумя ногами из машины на землю.
Дверь за ним закрыли и, спустя несколько секунд, замигав голубыми огнями и взвыв сиреной, машина быстро выкатилась за ворота.
Эля в руках у профессионалов. И помочь Петр ей сейчас ничем не может. Сейчас – нет. Чуть позже он приедет в больницу. Но в данный момент ему нужно….
Нужно кое с чем разобраться. И кое с кем.
А если называть вещи своими именами – то необходимо как-то канализировать клокочущую в груди и с каждый вдохом набирающую все большую силу ярость.
Трое суток. Почти трое суток Эля сидела под землей, в тонкой кофточке и джинсах, со связанными руками и заклеенным ртом, когда на улице вот-вот наступит зима.
Они сидела и замерзала, а он пил горячий чай и кушал пиццу. Она сидела и замерзала, а он спал в теплой постели. Она лежала там уже без сознания, в той позе, в какой он ее нашел – завалившись на бок на каком-то деревянном топчане – а он изучал окурок и решал – ее это окурок или нет. А до этого мирно и культурно беседовал с человеком, который все это с Элей и сотворил.
Петр резко развернулся и пошёл к дому.
Конищев и его подруга стояли в гостиной, в сопровождении двух автоматчиков.
Вокруг валялись полотенца и одеяла, на столике так и стоял поднос с не выпитым кофе, на диване темнели пятна от воды.
Петр медленно подходил к стоящей у дальней стены паре. По дороге отпнул ногой одно полотенце, потом другое.
Трое суток. Трое суток в холодном погребе.
– Петр Тихонович! – на последнем метре между Петром и Конищевым, как будто из-под земли, появился Арсений. – Петр Тихонович, я прошу вас, не надо! Не марайтесь. Не надо!
Исчерпав все слова, Арсений уперся двумя ладонями Петр в грудь. Петр остановился.
– Она умирала в нескольких метрах от тебя. Замерзала насмерть. Медленно умирала. Я еще могу понять, когда из-за корысти или в пылу ссоры можно убить даже собственного дядю, – Петр с хрипом выдохнул. – Но как ты мог есть, пить, спать, зная, что паре десятков метров от тебя медленно замерзает насмерть человек?! Это как?!
– Уводите их! – заорал Арсений автоматчиками, когда Петр рванулся вперед. – В машину уводите!
Глава 10
Петр не успел достать до Конищева, в сухощавом Арсении оказалось на удивление много сил. А потом автоматчики и в самом деле увели Конищева и его подругу, и Петр с Арсением остались в разгромленной после обыска и отогревания Эли гостиной вдвоем.
Тишина наступила оглушительная. Петр слышал только свое тяжелое надсадное дыхание.
– Все-все-все… – хрипло и тихо проговорил Арсений, в нарушение всякой субординации похлопав Петра по плечу. – Ну, правда же, все.
Петр шумно выдохнул – и тоже хлопнул Арсения по спине, от чего тот охнул.
– Извини.
– Тяжеловата у вас рука, Петр Тихонович.
– Слушай, а что ты меня все по имени-отчеству и на вы? Всегда? – после адреналиновой встряски голову вело куда-то на пустяки.
– Из уважения.
– А у тебя какое отчество, Арсений? – Петр вдруг понял, что не знает отчества Кораблева. Когда-то наверняка его видел в каких-нибудь документах, но сейчас не мог вспомнить вообще.
– У меня отчество забавное, – вдруг неловко улыбнулся Кораблев. – Милославович я. Меня все детство Жоржем Милославским дразнили. И даже в Академии тоже, представляете?
Петр неожиданно улыбнулся.
– А я не буду. Оставайся Арсением. Без отчества.
– Вот спасибо!
Петр еще раз вздохнул, обводя взглядом гостиную.
– Поехали, что ли, Арсений.
– Поехали, – легко согласился Кораблев. – Только знаете, что, Петр Тихонович?
– Что, Арсений Милославович?
– Вы же обещали!
– Ладно-ладно, – Петр чувствовал, что адреналин упал совсем, и его ведет. Как бы глупостей не натворить. – Я в больницу поеду.
– Вот то же самое вам хотел предложить! Вы в больницу, а я по горячим следам допрошу. Без вас. А вы, глядишь, остынете… – Арсений осекся, кашлянул. – В общем, мы поехали, а вы своим ходом,
