отойти.
— Постоим так, Хидеки-кун, — услышал он тихий шепот на фоне «бумов» фейерверков.
— Хорошо, — не стал спорить он. Свидание удалось. И чтобы не ждало их дальше в школе, у них будет на несколько хороших воспоминаний больше. И, возможно, они и помогут им жить дальше.
Глава девятнадцатая. Равнодушие. Вид сбоку
Даже такая небольшая смена обстановки, как короткий визит на фестиваль в соседнем городе, помогла и Кеко, и Хидеки немного очистить мысли и чувствовать себя немного лучше в том числе и в школе. Конечно, полностью наплевать на бойкот им было тяжело, но это, длившееся целый день свидание, помогло им стать к друг другу еще ближе и понять, что внешние обстоятельства — дело проходящее, а главное, это то, кто находится с тобой рядом.
— Доброе утро, Кеко! — поздоровался Хидеки со своей девушкой, ожидавшей его у станции метро. Иногда именно ему приходилось ее ждать, но обычно Кеко приходила раньше. Ему было немного стыдно, но как-то собраться, выйти и прийти на станцию раньше Кеко у него не получалось.
— Доброе утро, Хидеки, — милый голосок Кеко с утра был одним из самых лучших моментов его ежедневной рутины, дальше и до конца учебного дня все шло на спад.
В метро Хидеки, как всегда, старался играть роль щита для Кеко и держатся на некотором расстоянии, хотя время от времени его прижимало к ней. Кеко никогда не говорила ни слова возмущения по этому поводу, но Хидеки все равно чувствовал себя неудобно. Далее Кеко, почему-то более бодрая, чем обычно тянула его по ступенькам из метро, и так, держась за руки, они и доходили до школы. Ненадолго разлучались у ящиков для обуви.
Похожая рутина у них была и раньше, только раньше был еще и «перерыв на выбросить мусор из шкафчика», натащенный туда «поклонниками» их пары, обычно из шкафчика Хидеки. Правда, это прошло, как только их обоих стали игнорировать.
Кеко с Хидеки зашли в класс и прошли к своему месту, для того, чтобы пройти к своим местам им надо было пройти через несколько группок, которые при виде них расступились в стороны. Возможно, если бы Кеко была одна, ей бы пришлось протискиваться, но хватило того одного раза, когда Хидеки просто сделал шаг вперед к заслонившим проход ученикам не отреагировавшим на «дайте пройти». Как уже успели запомнить даже самые недалекие из среднеклассников, сила равна перемножению ускорения на массу, и если с ускорением у Хидеки, возможно, и имелись проблемы, то масса компенсировала этот недостаток с лихвой. Заслонившие проход, «не услышавшие» просьбы дать пройти одноклассники Хидеки разлетелись в стороны как кегли при страйке.
Сидели Хидеки с Кеко не на соседних партах, но достаточно близко, чтоб таких проблем не возникало.
Уроки тянулись, до обеденного перерыва, и за Кеко с Хидеки заглянула Катари, и для разнообразия не одна.
— Сестрица, Хидеки-кун, идем обедать! Поговорим о концерте, о том, как сестренка классно со мной выступила.
Одноклассники Хидеки и Кеко навострили уши, но больше ничего узнать не удалось, компания из трех девушек и Хидеки уже вышла. До них донеслось только:
— Коната-сан очень была тебе благодарна, Хидеки-кун, и даже передала кое-что к обеду.
Кто-то из одноклассников-отаку поискал и нашел, что день назад был концерт «Яркой улыбки» в соседнем городе и одна из айдолов там раздвоилась, как было в начале ее карьеры. И сам концерт прошел очень успешно, и была новая песня, которая пока есть только в концертной записи.
Гила только порадовалась про себя, что такой удачный ход Хаире изолировал Кеко Аме, а то против нее у Гилы уже совсем не было бы шансов. Неизвестно, насколько она в этом была права, но то, что несмотря на бойкот, у большей части класса возникла сильная заинтересованность, а отаку помешанного на айдолах вообще пришлось чуть ли не силой утихомиривать, все порывался прервать бойкот и поговорить.
— Ну они же говорили про Ко-чан, про супер-дупер-милую Ко-чан! Про…
Взгляд Гилы пообещал отаку, что если он не заткнется и не продолжит провоцировать остальных, ему будет нечем смотреть на айдолов, и, в лучшем случае он сможет их только слушать.
Возможно, если бы Хидеки с Кеко остались пообедать в классе вместе с Катари и ее подругой, то кто-то из класса не выдержал и забил бы на то, что все договорились полностью игнорировать эту пару. Но Хидеки с Кеко предпочитали хотя бы во время перемены более приятную атмосферу, поэтому в классе обедать не оставались с того момента как Кеко и Хидеки решили противопоставить себя классу. Их противостояние в конце концов и привело к бойкоту, последний же еще меньше стимулировал их желание оставаться в классе больше необходимого.
И все продолжалось. Никто в классе не говорил с Хидеки или Кеко. Их присутствие или отсутствие старались игнорировать заново каждый раз после случая, что вызывал интерес, и даже те, кто был против такого образа действий, пришли к тому, что следовало — к равнодушию.
Мато-сан рассказывал, что у северо-западных варваров, с одним он то ли работал, то ли учился, то ли служил даже есть песня-притча, про жирафа, попугая или еще кого. Обычно Мато-сан объяснял четко и ясно, но эту притчу Хидеки не уловил, понял только, что равнодушная поддержка авторитетов способно развалить любой порядок вещей.
Равнодушие вообще одна из страшных вещей в мире как минимум по той причине, что тому, кто поддается равнодушию, кажется, что он не делает ничего плохого. И в определенной степени он прав. Равнодушие на уровне особи — первичный эволюционный механизм выживания, в определенный момент позволяющий большей части популяции выжить. Когда одного из их сородичей начинает жрать тигр и пожираемый заживо сородич начинает визжать, все остальное племя знает — надо бежать, тут — тигр!
Правда, работало это только в краткосрочной перспективе и только для особи, а не для группы или на уровне вида. Потому как, если тигр повадился ходить кушать таких вкусных обезьянок, не защищающих сородичей, зачем ему охотится на сбившихся в стадо и держащих круговую оборону копытных? Проще же забрать одного. Потом еще одного. А потом… Ой, кончились. Поэтому для желающих выжить в долгосрочной перспективе обезьянок надо или далеко уходить всему племени, или с летящими в сторону хищника палками и камнями объяснить тигру, где он не прав.
Собственное равнодушие проще простого объяснить и оправдать, и много всякого можно пристегнуть к собственному равнодушию. Принцип меньшего зла: «лучше потерять одного, чем всех». Стадный инстинкт:
