комнате при помощи программы Photo Booth. Быть независимой ни от кого — это ежесекундный труд, и девушке придется демонстрировать значительные способности секретаря, бухгалтера, менеджера и рекламщика. Будто недостаточно заботиться о том, чтобы быть красивой и улыбчивой, гладко выбритой и причесанной, с маникюром и макияжем.
Не лучше ли оставить грязную работу Мило? Даже два скучных вечера в неделю, какими бы длинными они ни казались, не представляют и десятой части свободного времени, которое у индивидуальной предпринимательницы отнимают организационные моменты. Сравнительно небольшая численность независимых работниц объясняется еще и тем, что ремесло проститутки по энному количеству веских причин поощряет лень. Ни одна девушка не забывает, что торгует чем-то, что подавляющее большинство остальных хранит как драгоценность и на чем даже не помышляет зарабатывать. И цена этой либеральности — помимо достойной заработной платы, еще и некоторые привилегии в виде свободного времени и нулевых усилий, чтобы посадить клиентов на крючок. Все формы проституции, существующие в Берлине, стремятся к тому, чтобы уменьшить, насколько это возможно, изматывающий девушек «лов» клиентов. Даже те из проституток, что неизменно носят лакированные ботфорты из кожзаменителя и топчутся по Ораниенбургер-штрассе круглый год и в дождь, и в снег, и в град, и те клеят мужчин, по меньшей мере, в собственном ритме. Когда они вообще клеят кого бы то ни было. Обычно они скорее будут сидеть на краю тротуара так, чтобы их было заметно. Вы можете пройти мимо тысячу раз за вечер, большую часть времени они будут сидеть на одном и том же месте, играя со своим телефоном или общаясь с коллегами. А когда вы заденете их, они медленно проследят за вами взглядом, всем видом говоря: «Ты знаешь, зачем я здесь, идиот, а я знаю, чего ты хочешь».
Самое большее, что вы сможете услышать, это сказанную шепотом очень низкую сумму, объявленную на рычащем немецком с восточным акцентом. Вас уведут в глубь маленьких двориков на Огюст-штрассе, под арку с неизменно приоткрытой дверью, или в вашу собственную машину, если вам посчастливилось иметь таковую. От них же не стоит ожидать многого: в лучшем случае, вы пообжимаетесь на скорую руку, не снимая одежды. Представьте, сколько времени уходило бы понапрасну, если бы каждый раз нужно было снимать брюки, ботфорты, рисковать, кладя сумочку сзади (хотя, наверное, трахнуться можно и не снимая бананку с пояса), скидывать кофту, куртку, белье… Ну уж нет, спасибо. Благодаря небольшому расследованию, проведенному на виду у всех, я узнала, что выбор услуг, предлагаемых на этой респектабельной улице, ограничивается дерганием члена или минетом. Оплата начисляется не за время, боже упаси, а за семяизвержение — быстрое и грубое, после ряда отрывистых движений запястья или шеи. В процессе — никаких разговоров и генитальных контактов. Получить возможность потрогать сиськи молчаливой дамы, которая с заговорщическим видом протянет вам во тьме коробочку с перчатками, — возможно, только это обойдется в копеечку.
Мне сказали, что на Потсдамерштрассе — в другом знаменитом центре уличной проституции — девушки соглашаются и на секс. Нужно только договориться и заплатить за услугу, а также дополнительно — за гостиничный номер (не менее внушительная трата). Клиент окажется в одной из двух комнат грязного клоповника, освещенного лампочкой, при свете которой увидит, что избранница не так свежа, привлекательна и жива, как ему показалось в тени уличного фонаря. Цену за комнату обычно озвучивают только у порога двери, когда клиент с затвердевшим пенисом уже созрел для того, чтобы опорожнить кошелек. И тут я снова бы не поставила на таланты, которые я продемонстрировала, вызывая у клиентов оргазм, за неделю, проведенную в Манеже. От этого в горле остается сильный привкус разочарования в самой себе.
Вечерами эти проститутки забиваются в ночлежку, где вместе ютятся пятнадцать-двадцать женщин, какие бы смертельные и непримиримые разногласия ни существовали между ними. И пусть Манеж, в сравнении с улицей, кажется семейным предприятием, очагом прогрессивных теорий для улучшения самочувствия персонала, — одного посещения этого учреждения, даже в качестве клиента, хватает, чтобы понять, что начальства в этом месте боятся. И немало девушек не отказались бы от работы в ресторане, если бы только их образ жизни не был таким, какой есть.
Если бы я лучше владела немецким, то сказала бы Полетт, что не здесь ей суждено разбогатеть. Клиентура Манежа состоит в основном из бизнесменов с карманами, набитыми деньгами, и мужиков, приходящих в компании друзей. Такого рода мужичье хочет сказку и зависть своих дружков. И те и другие в конце концов выберут худенькую девушку с длиннющими волосами и грудями аж по подборка. Мужчины, в чьих фантазиях, скорее всего, есть место для Полетт, приходят сюда одни и пораньше, во время передышки на работе.
Я осознала это в тот день, когда Полетт обставила разом меня, Габриэль, Мишель и Николу. Нам клиент лишь вяло пожал руки. Казалось, он нас даже не увидел. И только Полетт, пребывающая в ярости оттого, что четыре вечера подряд возвращалась домой ни с чем, представляется ему в своей немногословной манере на таком немецком, которым ни одна из нас не может похвастать. Полетт говорит, будто теркой трет, на том же диалекте, что и этот пятидесятипятилетний таксист, и, вдобавок, она знает, как с ним разговаривать. Она лучше нас догадывается об усталости, которую испытывает этот мужчина, наконец присевший со свежим пивом в руке после десяти часов мотания вдоль и поперек Берлина. Таксисты тоже работают на себя, как и проститутки, но их работа подразумевает огромные усилия по привлечению клиентов и гораздо меньше денег к концу дня, надо сказать. Устают они, тем не менее, примерно так же. Ведь их работа заключается в том, чтобы возить более или менее вежливых и приличных людей, которым нужно улыбаться, пока они кричат на вас или приклеивают жвачку на кресло, и терпеть, если пассажиры выпили так много, что забыли собственный адрес. Стоило бы спросить у таксиста, не находит ли он что-то общее между перевозкой мужика, покрикивающего в свой телефон, и сексом, на который идешь, сглотнув собственное отвращение, ради денег. В любом случае между этими двумя профессиями, соседствующими обычно на тротуаре, существует негласная, но прочная связь. И если нам, молодухам, принцесскам, привыкшим к теплоте борделя, это мало о чем говорит, то такой тертый калач, как Полетт, видит в этом загнанном мужчине отборную дичь.
Я восторженно смотрю, как они общаются, чередуя тишину с медленными диалогами. Оба приняли одинаковую тяжелую позу печальных рабочих на последнем издыхании и синхронно потягивают пиво. Ей не требуется
