том, что может, мне действительно нужно оружие.
Я не понимаю, ни как она здесь оказалась.
Ни, тем более, к кому обращается.
На второй вопрос ответ оказывается простым.
У меня мелко подрагивает всё тело. Я боялась, я мечтала и снова боялась увидеть его на пороге моего дома. И вот. Оно случилось.
Миша. Здесь. В реальности.
— Мария, можешь идти, — говорит он. Маша сверлит его коротким недовольным взглядом, но ничего не отвечает и идет к лестнице.
Миша же заходит в мою квартиру.
Мы стоим. Смотрим друг на друга. Мне хочется так много сказать, сделать. Мне хочется его обнять. Мне хочется его ударить. Мне хочется заплакать, засмеяться начать бить по нему кулаками. Кричать и схватить так сильно и крепко, чтоб он никогда не мог вырваться.
Но я просто смотрю на него, ощущая, как влажнеют мои глаза.
— Привет, — говорит он.
Глава получилась очень длинная, но мне слишком хотелось закрыть время "без Миши" поскорее. так что вот так.) По плану, мои хорошие, финал будет уже 10–11 числа.
Я рассказал тебе почти всё
— Привет, — отвечаю я будто эхом.
Он стоит. Я слишком много хочу ему сказать, понимаю, что он мне тоже.
— Я скучал по тебе, — из моих глаз льются крупные слёзы. Будто бы где-то внутри меня стал таять лёд. Я вытираю их рукой.
Это слабость, нельзя показывать слабость!
— Как ты меня нашёл?
— Месяц назад Маше позвонили, её номер записан в базе твоей страховке, помнишь? Если что с тобой случится, звонить ей. А если что-то случится с ней — звонить тебе. Правда до тебя не дозвониться… Она позвонила мне. Я был в Нью-Йорке, закрывал дела. Но отправил сразу за тобой своих людей, слежку.
Чёрная машина.
— Чтобы что? — спрашиваю, ощущая как истерично ломается голос.
— Чтобы знать, что с тобой всё хорошо и защищать, если что. Я могу пройти в дом?
Да, мы стоим в коридоре.
Я киваю ему на кухню, а сама забегаю к себе в комнату. Достаю деньги из заначки и бросаю на кухонный стол перед лицом Миши.
— Что это?
— Деньги, которые я украла у Артура. Здесь всё до копейки по нынешнему курсу. Передай ему, пожалуйста.
Миша садится, смотрит на деньги и потом на меня.
— А когда ты их взяла?
— В гостиннице, в его номере. В последний тот день.
— Мне кажется, он и не знал, что там есть какие-то деньги.
— Вернешь ему, — бросаю я недовольно, желая быстрее перевести тему.
— Я тебе поражаюсь.
— Чему? — пожимаю я плечами.
— Они тебе явно больше нужны чем ему, так что.
— Чужого мне не надо! — я обнимаю себя за плечи. Миша смотрит на меня как-то странно. Я узнаю этот взгляд. Он будто любуется мной, слегка улыбается уголком губ.
— Я очень по тебе скучал, Аня, — говорит он и снова смотрит на стопку оранжевых бумаг. — Там где сейчас Артур ему деньги не нужны.
Мне становится не по себе. Я испуганно сажусь напротив Миши.
— Он жив?
Боже, если Миша убил его тогда!
— Живой, но в тюрьме.
Я выдыхаю воздух тонкой струйкой. На одну беду меньше.
— За наркотики?
— Это забавно, ну, точнее, наверное, очень трагично. Артур сидел около трех недель в СИЗО, пока отец его не выпустил. Идея отца была в том, что Артур посидит за плохое поведение с годика полтора-два и возьмется за ум. Несмотря ни на что, он по-прежнему его любил и по-прежнему думал, что его можно исправить. Артур должен был выйти из СИЗО чтоб подготовиться к посадке. Но вместо этого он стал тебя искать и совершил… мерзость, ту, за которую отец уже не смог его простить. Он сам вырыл себе могилу, будучи всегда уверенным, что папочка будет рядом и папочка поможет. Теперь у него нет ничего. Ни денег, ни поддержки. Просьба от отца к ментам и судье — сделать всё по максимум. И за это надо благодарить тебя.
— М-меня? Что?
— Ты его зацепила. Сильно, Аня. Моя ошибка, что этого не понял, иначе бы мог показать отцу это и трагедий бы не было. Но он сошёл с ума, раньше таких ошибок он не допускал. Он мог как змея затаиться, сделать вид, что он хороший мальчик. Но почему-то когда речь идет о тебе, он не в силах сдерживать своих бесов. Я думаю, это потому, что ему так и не удалось тебя сломать. Я понял это, когда он учудил тот бред с записью… ну, ты помнишь.
Как такое забыть?
— Что он сотворил?
— Это тебе лучше Маша скажет.
Какой внезапный союз.
— Я не понимаю… — пытаюсь свести воедино то, что он мне говорил. — Получается, вы помирились с отцом?
Миша смотрит на меня, будто не понимая о чём я.
— Мы не ссорились.
— Даже из-за… записи, которую Артур передал ему? Из-за того, что якобы… ты увел невесту у брата?
— А, — тянет он. — Ты ж так и не узнала. Не только Артур любит ставить камеры и собирать компомат. Мы всё-таки, родстенники.
— Ты о чем?
— В день моего приезда в Москву. За пару часов до нашего с тобой знакомства, Анют, мои люди поставили камеры в гостиничном номере Артура. И записали всё. Одного охранника я выделил только на то, чтоб он выделял из бытовых записей всё, за что Артуру может прилететь или за что его можно посадить. И как он бил тебя, и как угрожал, как пытался изнасиловать, как принимал, как мы с ним говорили о подедльной свадьбе… большое вышло кино на пару часов только из грехов Артура. Которое я, по братской традиции, прислал отцу. Я же сказал, то что сделал Артур тогда в том гостинничном номере была его ошибка. Очередная. Та, что сгубила его.
Я опускаю голову.
— Поэтому ты был таким спокойным… Я ещё удивлялась.
— Да. Единственное, чем он задел меня, это когда стал говорить о тебе. Он весь тот разговор искал слабые места чтобы выбесить нас. И ему это удалось. Я был неправ, накинулся на него. Не должен был этого делать.
Я киваю.
— Я видела заголовок что в вашей семье трагедия…
— Да, СМИ понесли о том, что Артур наркоман, о том, что лечится, о том, что сядет. Папа выборы всё равно проиграл, так что это уже не играет особой роли. Но ведь, ты хочешь спросить про другое, так ведь?
От него никогда ничего не скрыть. Я нервно встаю, ставлю большой синий чайник на плиту. Оглядываюсь на
