кого я упоминала в песне, и этими фантазиями и представлениями я жила.
Красно-белая эмблема
СтарХит, Пусть Говорят,
Обложка новой темы,
Малахов очень рад.
Двенадцать россиянов
Умчались отдыхать
И под прицелом камер
С Малаховым летят!
На программе первого канала
Собралось полмира у экрана
Посмотреть, как все мы отдыхали,
Зависти у зрителей не мало!
Двенадцать лет программе
И нас двенадцать тоже,
И мы сейчас в экране,
На сказку так похоже!
И счастье вместе с нами,
Поделимся мы с Вами,
И Вы сейчас на пляже
И жизнь пусть будет краше!
Мы запомним дни те навсегда,
Наш Малахов супер звезда,
Он ведущий лучший в стране
И искать не нужно нигде
А программе Пусть Говорят
Каждый в этом мире очень рад,
Без Андрея нам никуда,
Будет он вести шоу всегда!
Живя в столице, я ощущала себя, как будто попал совсем в другой мир, где могла учиться и работать, где имела статус полноценной здоровой девушки, попала на телевидение, познала новое незабываемое чувство, и в какие-то моменты я начинала чувствовать себя свободно. Мне уже не было страшно передвигаться по улице, я не думала о заточении, постепенно отвлекалась и погружалась в новый мир жизни. Москва была самым доброжелательным городом, который меня принял! Не зря говорят, что душа человека рвётся туда, где зародилась.
Летом мы с мамой поехали в Томск к бабушке, чтобы забрать её к нам вместе с Лапусей, встретиться со Светой.
20
Подо мной необъятные просторы русской земли, надо мной загадочный космос, рядом со мной справа у окна женщина в страхе и молитвах, у которой дрожат руки и губы, слева мама, решающая кроссворды, а я посередине в полном спокойствии. Самолёт в небе единственное место, где я чувствую себя защищённой, потому что враги меня в небе точно достать не смогут, а если придётся умереть от авиакатастрофы, смерть будет мгновенной и безболезненной, нежели мучительная от укола. В нём не работают телефоны, и я на несколько часов могу расслабиться, зная, что никто не позвонит с угрозами, особенно когда лечу на территорию врагов.
В сумраке и полумраке нажимаю кнопку индивидуального освещения и открываю свеженький номер журнала «СтарХит», который захватила с собой, потому что так и не успела начать его читать в день выхода. Обычно я его открывала с конца, такая у меня привычка, долистывала до середины и открывала с начала, потому что в середине текст начинал путаться. Тут, я изменила своим привычкам, и начала читать с самого начала, потому что меня очень сильно заинтересовала тема на обложке. Филипп Киркоров крестил своих детей и крёстным стал Андрей Малахов. Дочитываю статью до конца, и понимаю, что это самое лучшее из того, что я читала от этого автор. На фото был главный редактор этого журнала начинающий креститься с глубоким внутренним взглядом. Лечу на встречу солнцу, встречаю рассвет, в то время, когда вся Москва спит, погружаюсь в мысли после прочитанного, и переживаю, что я так и не смогла с ним попрощаться. Пролетая километр за километром, вспоминаю последний перед отъездом день в телецентре, когда я хотела попасть на съёмки, зная, что лечу в город смерти и могу больше не вернуться. В зал меня не пустила рассадчица Оксана, через бригадира Александра передала, что так решил режиссёр. Возможно, я бы так сильно не расстроилась, если бы это был не последний день, когда я могла его увидеть, но духом не упала, нашла, чем себя занять и увлечь. Меня всё равно не покидали мысли о том, как Оксана относится к другим людям! Я-то стерплю и переживу это, но всё время задавалась вопросом, почему автор такой проницательной статьи позволяет подчинённым ставить выше себя, обращаться с людьми в полной противоположности своей личности!?
На одной из передач, сидя в самом конце, пенсионерки мне говорили, почему молодую с косой так высоко посадили!? Ниже третьего ряда я никогда не сидела, часто приходила домой и жаловалась маме, что мне не нравится там сидеть, я не могу хорошо видеть ведущего и спрашивала у неё, почему меня всегда садят так высоко, а мама отвечала: «Как Ангела могут посадить рядом с ведьмами! Тебя садят наверх, чтобы было место расправить крылья!»
От женщин, сидевших рядом со мной, узнала, что одна с больными ногами, которая впервые пришла на съёмки, чуть ли не умоляла Оксану не садить её так высоко, ей тяжело подниматься! Другая, что заслуженный работник телецентра, отработала сорок пять лет, обувала и одевала всех актёров, ведущих, но к ней не проявили даже уважения, исходя хотя бы из-за возраста! Вспоминаю мелкие, а может и вовсе не мелкие подробности, которые я узнала, что активным зрителям не платят, либо платят своим особенным, недоплачивают массовке. Меня задело не то, что я не получала за это никаких денег и меня обманывали, меня задело то, что добрый, открытый, любящий человек, смотрит на всё это и закрывает глаза! Почему? Я даже пыталась узнать фамилию Оксаны, чтобы написать на неё жалобу генеральному директору, чтобы таким образом заступится за тех, кто сам этого не мог сделать! А жалобы писать я ох как умела! И я понять не могла, почему ту рассадчицу, человек, который пишет такие проницательные статьи, не поставит на место, не устроит ей экзекуцию, не заступиться за слабых, не изменит этот мир, хотя бы вокруг себя!
А я смотрю на восходящее солнце с небес, и толи солнце мне слепит глаза, толи хочется заплакать, взять в руки журнал, который останется единственной памятью. Потому что я ещё не знаю, продаётся ли он в нашем городе, и потому что я так и не смогла войти в зал и попрощаться. Но ведь я сама себе когда-то говорила: «расставаться, не прощаясь». Значит думать о том, что ты ещё когда-нибудь встретишься, увидишься с тем, с кем хочешь, кого любишь… И тот момент, когда я не вошла в зал, напоминал мне историю из статьи со шкатулкой, о которой он писал.
«Не понимаю почему, но именно на этот праздник мне захотелось подарить мальчику палехскую шкатулку, в которой бы хранились его самые ценные вещи. И хотя на крестины принято дарить икону, я последовал внутреннему голосу, решив преподнести икону на день рождения. И вот таинство завершилось. Священник, показывая нам древние святыни, вдруг обратил внимание на внутренние стены храма. Представьте, как я был поражён, когда
