– Ты, ненормальная… А ну лежать.
Из-за поваленного ствола, растянутого вдоль опушки, просматривался равнинный участок ландшафта. В двух шагах от леса весело бежал ручей. Мелкий, метра три в ширину – не ручей даже, а мелководная речушка извивалась змейкой, спешила, искрилась на крошечных перекатах. Убегала направо, за ершистый ельник, и там, за массивом, пропадала с глаз долой. По ту сторону речушки лежал пляж – обкатанный водой галечник; мелкий, крупный, будто нелепое скопление разбросанных вдоль ручья яиц – гусиных, перепелиных. К пляжу подступал лохматый кустарник роста ниже человеческого – напоминая выросшие на дрожжах космы ягеля, свисающие мочалами с крутых яров северных рек. За кустами начинался лес. Слева от леса в серой дымке плавали горы.
– Это Тунгурский кряж, там, в синеве, – объяснил Туманов. – Полнейшая непроходимость. Кручи, обрывы. И соваться не будем, бесполезно. А этот лес, что впереди, пойдет с нами до самой грунтовки. Без полян, тропок. Чащоба голимая. Километра четыре.
– Пойдем к воде, – мечтательно пробормотала Динка. – Посмотри, какая вода живая. Пить хочу, мыться хочу…
Он улыбнулся:
– Снять лыжи хочу… Нет, Динка, извини, но мыться мы не будем. Вода живая, а мы нет, соображаешь? Так что попить – попей, и бежим вприпрыжку, пока не поимели…
Она обо всем забыла, жадно хватала воду пригоршнями, растирала лицо, шею, что-то чирикала, пела. Но он не дал ей ощутить это счастье в избытке – просто прав не имел. Сам напился досыта, поднял ее на руки и понес, как птицу в клетке – возмущенную, дрыгающую ногами – по блестящему мелководью… Не опуская на землю, прохрустел по галечнику, пересек границу кустаря.
– От беды подальше, – молвил, запыхавшись, утверждая ее на ноги.
– Послушай, ну будь человеком… – завозмущалась было Динка. Но он схватил ее за плечи, молча выбил почву из-под ног и повалил на песчаное прибрежье. Она оторопела, что-то вякнула, он зажал ей рот:
– Молчи, дуреха, люди…
Она сделала ужасные глаза – огромные и глупые. Он понял – уже не закричит. Пытать будут, а не добьются. Горло у нее замкнуло, вот что. Поэтому отпустил, наказал строгим жестом лежать, а сам начал медленно подниматься, разводя руками мочало…
Ох, не зря уловил он это движение. Вон оно, по курсу, на опушке неподвижного леса. Нормальная реакция для нормального мента… Хотя в принципе он и молодец. Где они нынче, нормальные? Только немой не скажет про тенденцию к физическому упадку, деградации, вырождению…
Из леса цепочкой выходили трое. Двое держали автоматы наперевес, накинув ремни на плечи, третий тащил за шейку приклада, опустив стволом в землю. Так вот вы какие, гуси-лебеди. Камуфляжистые, на головах подозрительные кепи-наушники с закрылками для шеи (от гнуса, что ли?). По возрасту – самый мужицкий сок, основательные, кряжистые, двое бородатых, третий небритый. Идут, никуда не гонят. В аккурат на Туманова с Динкой.
– Ползи, – шепнул он и ткнул пальцем вправо, на зреющий закат. – Да поэнергичней. Через минуту нас будет много.
Резвая бабенка. Пугливая, но реагирует здраво. Больше прикидывается кулемой… Не успел он закончить фразу, как ее уже относило. Смешно ползла, обхохочешься – попу выставила, локти нараскоряку, бородой по песку – как плугом… Отдалилась – он вздохнул свободно. Пора самому. Нырнул в кусты, стал откатываться. Сманеврировал метров на тридцать, затаился, навел радары…
Они прошли совсем близко. Особенно этот – небритый. Со шрамом на скуле. Остановился, извлек из нарукавного карманчика пачку «Бонда», послал в зубы сигарету, ловко, одной рукой чиркнул спичкой. Но не бросил ее небрежно, горящую, наземь, а сперва задул, да потом еще и потоптался. Осторожный. Настоящий… хозяин тайги.
– Две пачки в день, со свистом, ну и ну… – принесло ветерком.
Человек затянулся, осмотрелся. Глянул вдаль – в перспективу. Туманов не дышал.
– Не отставай, Резаный, – буркнул бородач, проходя правее.
– Не гони, – сплюнул небритый. – До заката доползем. Будем раньше, Макловский отправит на третью ходку, Корюжного искать. Вот забота нам нашлась – за Корюжным бегать…
– А ты знай прогуливайся, – хохотнул третий, забрасывая автомат за сутулую спину. – Солдат гуляет – служба идет. Один леший, где бродим. Мне, парни, однохренственно – по лесу, по периметру, за Корюжным… Хоть как, а телки здесь не живут. Верно, Злыч?
– А пошто тебе телки, у тебя руки есть, – напомнил второй. – Рукава засучи, мобилизуй воображение – и вперед.
Третий заковыристо выматерился. Резаный хмыкнул. Зашуршали кусты: небритый тронулся в путь, догоняя первых двух.
Пару минут они бродяжили по ручью, гоняя бутсами воду. Сутулый наполнил фляжку, прицепил на пояс. Злыч стал рассказывать сальный анекдот:
– «Милый, у тебя есть что пожевать?..» – «Есть. Но зачем это жевать?»
Сутулый истерично захохотал. До Резаного не дошло. Он нейтрально фыркнул и утопил в ручье новую сигарету.
Через минуту служивые скрылись в лесу. Какое-то время звучал угасающий хруст бурелома.
Он помолился и отправился искать Динку. Нашел неподалеку от опушки. Она все ползла. Увидев его, села на землю, заплакала.
– Потряхивает? – посочувствовал Туманов, пристраиваясь под бочок.
Она кивнула, притулилась к его плечу. Пришлось обнять. Он услышал, как остервенело колотится ее сердце.
– Спокойствие, – сказал он. – Только спокойствие. Их счастье, что они прошли мимо. А то бы мы их поваляли. Но мы еще повоюем, черт возьми, подружка… Пойдем скорее. До большака четыре версты…
В лесу царил полумрак – вечерело. Передвигались короткими рывками – от ствола к стволу, – подолгу стоя на месте и проницая округу. Землю сплошным ковром устилала брусника. Ягод еще не наросло, ягоды появятся в июле, августе, а сейчас на низкорослых кустиках, покрытых кожистыми листочками, обильно цвели колокольчики – маленькие, бледно-розовые. Под ногами поскрипывал валежник, создавая дополнительную нервозность. Это было неизбежно – перемежающий бруснику мох маскировал гниющую флору под земную поверхность, а чахнущий свет и вовсе доносил информацию о делах под ногами в самом урезанном виде. Наверху еще звучала птичья пискотня, носился ветер. Что-то тяжелое, мышиной окраски, махая крыльями, уселось на ветку, замерло. Пустельга… По стволу снизу вверх проскочила белка. Внезапно вернулась, распушила хвост и уставилась на Туманова умными пуговками. Мол, здрасьте.
– Брысь отсюда, – нашелся он.
– Нет, не гони ее, она хорошая… – Динка прислонилась к его спине, задышала с хрипотцой.
Он повернулся, обнял ее за плечи. Она уже готова была упасть. Качалась, как пустотелая тростиночка, смотрела на белку, но что видела? В ее лице, источенном и потрясенном, было много необычного. Он не часто сталкивался с подобными лицами. Должна быть в женщине загадка. Но также подсказка и отгадка. Не нужно связываться с «нерешаемыми» женщинами.
