Михаил Дмитриевич, пойдёмте-ка, покажете мне этих супостатов.
– Слушаюсь, – с готовностью ответил жандармский генерал, вместе с остальными офицерами вскочив с места при виде встающего сановника.
– А вы, ротмистр, владеете французским? – обратился министр к Качановскому.
– Так точно, – ответил ротмистр, встав по стойке смирно.
– Тогда тоже пойдёшь с нами, – приказал сановник.
Ротмистр вопросительно посмотрел на жандармского генерала, но тот только недоумённо пожал плечами.
Камеры, где содержались заключённые, находились в этом же здании, в подвальном помещении. Качановский шёл впереди, показывая путь их высоким превосходительствам. Спустившись вниз, трио подошло к первой камере, возле которой находился пост охранника. Увидев невиданных им доселе высочайших начальников, стражник вытянулся во фрунт и выпучил от страха глаза. Вид унтер- офицера, богатыря под метр девяносто ростом и плечами с косую сажень, впавшего в глубокий ступор и взирающего на начальство ничего не видящим взглядом широко открытых глаз, вызвал улыбку у высокого начальства.
– Откройте первую камеру, – приказал ротмистр.
Охранник, в состоянии полной прострации, казалось, ничего не слышал, ничего не видел.
– Урядник Пахомов, открыть дверь первой камеры, – рявкнул ротмистр.
Урядника аж затрясло словно в жёсткой ломке. Он, ещё больше выпучив глаза, бросился лихорадочно перебирать связку ключей, висевшей у него на поясе, не совсем соображая, что он делает и что от него хотят. Было видно, что руки действуют сами по себе, на автомате, совершенно не подчиняясь разуму.
Наконец двери в камеру с лёгким скрипом открылись и открылся вид одиночной камеры с серыми обшарпанными стенами, деревянными нарами, маленьким столиком и табуретом, прикрученными к полу. На нарах лежал невысокого роста молодой человек, одетый как купец мелкой руки. При виде вошедших силовиков он даже не шелохнулся и продолжал лежать с полузакрытыми глазами.
От одного вида нагло лежащего арестанта пред очами двух генералов, охранник мгновенно пришёл в себя, подбежал к наглецу и рявкну во всю глотку:
– Встать, сволочь!
Не дожидаясь, когда арестант отреагирует на его слова, урядник схватил лежавшего за шиворот и одним рывком сорвал с нар и поставил на ноги.
Сейчас пришла очередь очуметь заключённому, не ожидавшего такого резкого и принудительного перехода из горизонтального положения в вертикальное и от того неуверенно чувствовавшего себя в положении стоя. Устойчивое положение сиделец удерживал только благодаря сильной руке урядника, продолжавшего держать арестанта за шиворот.
– Мистер Стив Ферн, – ротмистр представил заключённого.
– Где же ваше джентельменское воспитание, мистер Бейкер? – с упрёком в голосе проговорил главный полицейский начальник, – к вам в гости наведались сам начальник жандармского управления и министр внутренних дел.
– Я подданный Британской империи, – заносчиво выкрикнул мистер и гордо вскинул голову, насколько позволяла огромная лапища стражника, – И прошу обращаться со мной соответственно. Я ничего и ни с кем не буду говорить, пока здесь не будет консул.
– Да вы хам, нахал и мерзавец, – прошипел ротмистр, сделал шаг к заключённому и резко ударил чуть выше пояса.
Неожиданный удар в солнечное сплетение согнул бы любого человека пополам, но тут опять выручила богатырская рука урядника, удержавшая иностранца в положении прямо. Тот стоял, скривившись от боли и жадно хватавший ртом воздух.
– Когда он очухается, отведите его в допросную, ротмистр, – приказал высокий чиновник и вышел из камеры. Вслед за ним удалился и генерал.
Арестанта отвели в допросную и оставили там сидеть под надзором полицейского урядника. Начальники тем временем устроились в кабинете ротмистра Качановского и приказали принести чаю и какого-либо печенья. Министр так и не поведал ни генералу, ни ротмистру что он задумал и при чём здесь французский язык, от того последние продолжали пребывать в неведении еще более часа, пока продолжалось чаепитие и неторопливая беседа двух начальников о состоянии государя, великой княжны и других высокородных жертв аварии.
– Михаил Дмитриевич, как вы думаете, не пора ли навестить второго фигуранта нашего дела? – отставив в сторону стакан не то спросил, не то приказал Маклаков и, опередив вопрос генерала, добавил. – А первый пусть посидит в допросной.
– Думаю, что пора, Николай Алексеевич, – с готовностью согласился генерал.
– Будьте так любезны пригласить ротмистра Качановского и пусть он захватит с собой пустые бланки допросов, – попросил министр.
Генерал лично сходил в зал для совещаний, где тусовались остальные офицеры, за ротмистром и вместе с ним вернулся в кабинет к министру. Процессия снова спустилась в подвал к камерам. Всё тот же охранник, теперь уже спокойно воспринявший визит начальства, отпёр другую камеру. Второй англичанин встретил визитёров как под копирку: лёжа на нарах с открытыми глазами, игнорируя появление высоких российских чинов. Этот сиделец выглядел немного моложе Грега Гудмана.
Урядник не стал дожидаться приказа, подскочил к заключённому, рявкнул: «Встать!», и также как предыдущего сидельца, схватил того за шиворот, сдёрнул с нар и поставил на ноги.
– Мистер Рон Бейкер, собственный персоной, – ротмистр презентовал и этого арестанта.
Высокие начальники молча смотрели на арестанта, быстро оправившегося от насильственного подъёма и горда вскинув голову, заявившего:
– Я не пророню ни слова, пока сюда не прибудет консул Великобритании.
– И этот туда же, – с иронией высказался министр и, неожиданно перейдя на французский, заявил, обращаясь к офицерам, – А стоит ли, господа, добиваться признания у этого господина?
– Прощу прощения, – удивлённо пробормотал генерал, также перейдя на французский.
– Месье Стивен Райс нам уже всё рассказал. Что может нового поведать нам стоящий напротив месье? – вопрошал на том же французском Маклаков и сам же ответил. – Да ничего нового. Так зачем тратить на него время. Как вы думаете, ротмистр?
– Думаю, что ничего важного, – ответил по-французски Качановский, мгновенно въехавший в замысел сановника. – Какие будут приказания, ваше высокопревосходительство?
– Свою вину в совершении крушения, по причине которой погибли императрица, дети императора и члены императорской семьи, он признал – с металлом в голосе известил министр и, словно читая приговор, продолжил. – в Двинске объявлено военное положение, а по законам военного времени за подобное злодеяние положена смертная казнь. Так что приказание будет только одно: казнить через повешенье.
– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! – отчеканил Качановский, лихо щелкнув каблуком и повернулся к заключённому.
Англичанин, до этого высокомерно слушавший диалог русских офицеров, после слов «казнить через повешенье» встрепенулся, его лицо стало белее бумаги, а глаза превратились в два чайных блюдца.
– Вы не посмеете, господа! – закричал англичанин, с испугу тоже перейдя на французский. – Я требую адвоката, я требую суда!
– Какой суд, месье, если вы отказываете давать правдивые показания? – парировал министр и обратился к Качановскому. – Выполняйте, ротмистр.
– Нет! Нет! Подождите! – воскликнул в панике арестант и бухнулся на колени, – Я всё скажу. Я готов дать показания. Только обещайте мне жизнь.
– Всё зависит от того, насколько
