от времени выглядывая на улицу, прищуривая глаза. Пытаясь различить в ночи девичий силуэт.
— Какого хера ты творишь? — вскричал взбешенный стражник, толкая ее в камеру, стоило девушке появиться в поле его зрения. — Головы хочешь лишиться?
— Не ори! — шикнула девушка — Не устраивай переполоха. Отработаю…
Охранник затих, пожирая глазами шлюху:
— Конечно отработаешь! Каждую минуту. Ведь прикрывая тебя, я вызвался отдежурить эту ночь. Раздевайся, красавица. Мокрые крысы меня не возбуждают.
Скрипя зубами, Эсфиль избавилась от мокрой и грязной одежды, представ перед ним в неглиже.
— Так и будешь пялиться? Или все же…
Не дав ей договорить, мужик обрушился на неё, царапая нежную кожу колючей щетиной. Обдавая несвежим дыханием. Засовывая мерзкий язык глубоко в рот. Девушке было противно, она сравнивала Короля и этого мужлана… Однако огонь страсти потихонечку захлестнул ее. Она хотела ласки! Чтобы ее приласкали, как собаку, которая скулила и повиливала задом.
Жадные губы стражника целовали грудь, обхватывая зубами сосок, даря наслаждение. Но ей, как и ему, хотелось большего.
Быстро скинув брюки, достав набухший член, он рывком вошел в нее. Наложница всхлипнула, впиваясь ногтями в ему в спину.
В лице стражника было что-то звериное, даже агрессивное.
— Детка, я оттрахаю тебя так, что твоя киска очень долго будет отходить от этого! Нравится?
Он врывался в неё со звериным рыком и трахал… трахал… трахал…
Она толкалась ему навстречу, обуреваемая безрассудством и похотью, подстраиваясь под его бешеный темп. Сквозь боль и унижения, испытала оргазм, который крушил и ломал барьеры. Не было мерзкого стражника. Сейчас, здесь был горячий мужчина, который ласкал голодное тело, дарил наслаждение, не сравнивая с другой.
Еще долго после его ухода, она не могла прийти в себя. Не могла опомниться от сладострастия. Лежа на грязной соломе, завернувшись в теплую накидку, брошенную стражником напоследок. Она предвкушала безоблачную жизнь, полную сказок…
Эйрин приоткрыла глаза, прикрывая их рукой от слепящих лучей.
— Так ярко светит…
Эсмонд улыбнулся, закрывая ее от Ламейна, заключая в объятия.
— Так бывает всегда, после дождя, — ласково проговорил он, целуя ключицу.
— А разве был дождь? Я не слышала…
— Ты так сладко спала, что я запретил ему будить тебя, моя любимая девочка!
Эйрин улыбнулась, подхватывая и впитывая в себя его игривое настроение.
— Ну что ж, он хорошо справился со своей задачей! — ответила она на жадный поцелуй, беря инициативу в свои руки.
— Детеныш…
— Не только Вам, сир… сгорать от желания и томления!
Эйрин залезла на него сверху, скидывая с плеч простынь, обнажая холмики грудей.
— Иногда мне кажется, что я хочу Вас больше, чем Вы меня, сир.
Она специально дразнила, испытывая его на прочность.
— Я Эсмонд! Глупая девчонка! Как ты посмела забыть об этом?
Эйрин ничего не ответила, сверкнула серебристыми глазами, медленно опускаясь, принимая в себя всю его твердую длину.
Его зеленые глаза окрасились золотом, когда девушка начала медленно двигаться вверх и вниз.
Эсмонд держал ее за бедра, помогая ей, загораясь и плавясь…
Ламейн отбрасывал на её белую кожу золотые блики, а грудь немного колыхалась при неторопливых движениях Королевы.
Оба хотели большего… задвигались быстрее, любя друг друга и отдаваясь по полной, пока не вскрикнули, содрогаясь от восторга. Перевернув жену на спину, вошел снова, так глубоко, насколько позволяло ее тело, целуя и обнимая. Вдавливая податливо её в себя, воспламеняя и одурманивая.
Эсмонд улыбался, искренне удивляясь, как девчушке удалось смести его оборону? Забыть о других желаниях? Забыть о грубости и плетке?
Эйрин поднялась, не смущаясь своего обнаженного вида и его голодного взгляда, потянулась, выбрасывая руки вверх и подставляя тело теплым лучам, вгляделась в сад, омытый ночным дождем.
Она вздрогнула, когда оказалась в кольце его мускулистых рук.
— Умываться и завтракать, девочка!
— Может, прогуляемся? Такое утро…
Он укусил мочку её уха.
Девушка вскрикнула и шлёпнула его по руке:
— Не смей!
— Прогуляемся. Только после того, как ты поешь. Эйрин, ты такая худенькая…
Эйрин и вправду очень проголодалась. Страстные ночи выматывали её. Она потянулась к кувшину, чтобы налить сока, но рука Эсмонда, опередила ее. Наполнив стаканы, протянул один ей. Их руки соприкоснулись. Ее тело вспыхнуло вновь, делая белье мокрым от желания снова принадлежать ему. Волны страсти и восторга с новой силой обрушились на нее, посылая всю эту горючую смесь порока к изнывающему бугорку. Эсмонд закашлялся, выпил сок, отвлекая жену и опустив её на грешную землю.
Она улыбаясь, стыдливо пряча лицо, прикасаясь губами к бокалу, делая большой глоток, искоса наблюдая за переменившемся в лице мужем.
Эсмонд не сразу понял в чем дело. Его язык немного одеревенел. Чувствовалась некая вязкость. Его ипостась проснулась, словно освобождаясь от продолжительного сна. Зверь потихоньку овладевал телом. Эсмонд пытался контролировать его, стискивая руки в кулаки, пытаясь понять, что же произошло.
“ Опасность, опасность, “ — прорычал зверь, затихая — Яд! СМЕРТЬ!!!"
Эсмонд оттолкнул руку жены, вышиб пустой стакан, подхватил на лету ее тело.
— Девочка моя… маленькая… только не закрывай глазки, молю… не закрывай глазки…
К горлу подступила тошнота и страх, взявшиеся неизвестно откуда. Стало трудно дышать. Эйрин смотрела в расширенные от страха и ужаса, любимые и родные глаза мужа, не до конца понимая суть происходящего. Ее веки слипались. Бороться со сном было невозможно и она сдалась, забвение понесло ее тело по волнам спокойствия и умиротворения.
Слышен был вой зверя, словно издалека.
Внезапно ее тряхнуло, с плеч свалились тонны груза, очищая и придавая силы. Она воспротивилась грубой силе, что сейчас выталкивала её сознание, поднимала из самой темной глубины, на поверхность. Осознание происходящего пришло позже, когда все увидели ее в новой оболочке. В ипостаси зверя и чудовища. Девушка заглянула в его глаза и увидела в них свои, ярко — желтые, звериные…
Кто — то завопил, что — то упало.
Они не обратили внимания. Лишь оглядывали друг друга с шипением, подмечая невероятную красоту и сходство…
Чудовища. Нагаты. Звери…
******
Казнь отравительницы была назначена ранним утром.
Стояла прохлада, ленивый, заспанный Ламейн едва проснувшись, сердился — не выспался, бедняга, а от него уже что то хотят… Потому то и кутался сейчас в рвань серых, редких облаков, капризничал, вредничал и злился.
На главной площади Лоннлейнского Королевства, вычищенной до блеска, подготовлен был эшафот. Плотники наносили последние штрихи, приколачивая последние доски, закрепляя клетку, проверяя надёжность замков.
— Вот на что это? — позёвывая и почёсывая под лопаткой, спросил молодой парнишка — племянник плотника, черноволосый и лупоглазый — На что замки? Куда она сбежит, шлюха эта?
Плотник, плотный и коренастый, ткнул ученика
