подцепят, и лапкой подтянут — видно стащить пытаются дружно, причём, что удивительно, рядом ворона прыгает, командует. Но наш сокол ясный как взлетел над ними, как лапы растопырил во все стороны, как коготки выпустил, да как рыкнул, — этих супостатов как ветром сдуло, до сих пор ни одной птицы не видно. Вот тебе свежая клубничка, кушай на здоровье.
Бабушка погладила кота по голове и ласково сказала: «Соколик наш, пойдём, миленький, я тебе ещё молочка налью».
Пока бабушка ходила с молоком, Маше пришла в голову мысль:
— Бабушка, а может его так и назовём — Финист ясный сокол, коротко Финя? — И повернувшись к коту продолжила, — котик, тебе нравится имя Финя?
По довольной и испачканной морде кота было совершенно понятно, что ему нравится молоко, а насчёт имени понять было уже сложнее.
— Ну знаешь, — сказала бабушка, — одно дело назвать кого–нибудь соколиком, а другое дело называть его так. Тут, того и гляди, кот ещё и летать начнёт. А это уже совсем непорядок. Так что давай уж он лучше Кузей будет.
— Кузя, Кузя, — позвала бабушка.
Но тут кот и ухом не повёл.
— Ну не хочешь быть Кузей, тогда можно Морковкой, — стала рассуждать бабушка, — ты ведь вон какой рыжий, прямо как морковь.
Кот с ужасом посмотрел на бабушку и попытался подать Маше какие–то знаки своей мордочкой, явно сигнализируя о том, что ему хватило в своё время и Рыжика.
— Ну бабушка, — попыталась урезонить её Маша, — ну ты представляешь себе серьёзного кота по имени Морковка? Его же все местные коты на смех поднимут, да ещё и куры, и гуси, а петух твой просто не будет уважать.
— Ну тогда Морковий, — не сдавалась бабушка, — и звучит так величественно. И звать можно ласково: «Морик, Морик». Или Морвик звучит лучше? А может быть Морвя?
Кот, похоже обиделся и ушёл под стол.
— Видишь, — сказала Маша, — ему не нравится. — Тут конечно с одной стороны мор–мор на мур–мур похоже, но с другой стороны мор — какое–нездоровое слово. Давай лучше его Рюриком назовём, — предложила она, вспомнив как раз из пройденного в этом году по истории России.
— А при чём здесь Рюрик? — спросила бабушка.
— Ну, во–первых, он был знаменитый князь, основатель царской династии рюриковичей, это величественно, — стала перечислять Маша. — Во–вторых, он пришёл на наши земли по приглашению, и стал защищать от недругов. Тебя котик тоже уже защитил от мыша и птиц прогнал. В-третьих, в его гербе был сокол, и имя может также и переводиться. А раз ты зовёшь кота соколиком, то пусть у него и имя соколиное. И не говори, что он летать начнёт, Рюрик ведь не летал. В-четвёртых, не исключено, что он был рыжим, как котик. И в-пятых, никакой он не скандинав, а был из прусско–балтийских славян, то есть немного свой, и значит мог объясняться на одном языке. А кот тоже понимает всё, что ему говорят. В общем, ему это должно понравится.
— Ну не знаю, — озадачилась бабушка. — А как мне его кликать, повтори быстро несколько раз Рюрик, Рюрик, Рюрик, Рюрик. Что выходит? Такое прозванье, что с морозу не выговоришь.
Маша попробовала, но выходило как–то не очень: то Юрик, то Рюри, то просто всё сливалось в одно длинное Рю, в общем, язык заворачивался.
— А где ты видела, чтобы княжескую особу по нескольку раз зазывали? — нашлась Маша. — Не бывало такого, за такое изгоняли со двора, это неуважением к правителю.
— Ну, допустим кот ещё никакой не правитель, — возразила бабушка, — правитель здесь я. И называть буду столько раз, сколько захочу, но с этим именем язык сломаешь.
— А можно коротко, — продолжала гнуть своё Маша, — Рюша. Или Рюня. Ну Рюка, на худой конец.
— Вот именно, что на худой, — всё сопротивлялась бабушка, — Рюка–крюка, Рюня — нюня, Рюша — хрюша. Его тоже с таким именем все здесь засмеют.
Судя по сопению из–под стола и периодическому мяуканью, кот тоже хотел предложить что–то своё, но у него никак не получалось.
— А вот ты знаешь, — начала вспомнила бабушка, — как раньше имена давали? Когда–то давно Русь была языческой. Тогда считали, что имя и судьба неразделимы. Людей называли по именам их богов — Ярило, Лада, Мара, Троян, Купава, Сварог. Или по характеру — Добрыня, Храбр, Стоян, Шумело, Тишило, Молчан, Забава. Первый ребёнок в семье — Первуша, второй — Вторак, долго ждали дитя — Ждан, а если появился неожиданно — Нечайко. Бледный родился — Беляк, толстый — Пузан, русый — Русак, худой — Худяк, буйный — Буян. Ещё имена составляли: Тихобой — тихо бьющий, Ярослав — яркая слава, Любомила — любимая, милая, Светозар — озарённый светом. Тысячи и тысячи имён: Путята (путный), Милонег (милый и нежный), Богдан (богом данный), Любава (любимая), Ясинка (ясная)… Сейчас такие редко встретишь.
Потом, после принятия христианства, церковь стала давать людям имена в честь своих святых (пророков да мучеников), причём по церковному календарю. Это были чуждые имена, имеющие в основном древние корни: греческие, еврейские, латинские. Агафья, например, с древнегреческого — добрая, Мария — с древнееврейского желанная, Василий, — с древнегреческого царский. А вот у нашего соседа дяди Сени — тоже древнегреческое имя Арсений, то есть мужчина.
«Это что же получается, — подумала Маша, — в древней Греции людей просто звали типа: «Эй, мужик!». Вот откуда это пошло… Так ведь совсем обидно как–то».
— Так вот, — продолжала бабушка, — после революции 1917 года детей стали называть в честь всего нового — вождей, событий и даже географических мест. Например, Виленор — В(ладимир) И(льич) Лен(ин) — о(тец) р(еволюции), Варлен — в(еликая) ар(мия) Лен(ина). Или Больжедор — боль(шевистская) же(лезная) дор(ога), Ким — коммунистический интернационал молодёжи, Вектор — ве(ликий) к(оммунизм) тор(жествует), Дотнара — до(чь) т(рудового) нар(ода). Или Даздрасмыгда — да здра(вствует) смы(чка) г(орода) (и) д(еревни). Появились Октябрина, Алгебрина, Гипотенуза, Электрина, Радий, Гелий, Иридий, Волга, Евразия и много–много других новых имён.
Потом все подуспокоились и вроде вернулись к устоявшимся за сотни лет иноземным именам. Но, думаю, теперь опять начнём разворачиваться к памяти своих предков, вернёмся к тому, как звали людей в Древней Руси.
— Ну ты, бабушка, даёшь, — удивилась Маша, — откуда ты это всё знаешь?
—
