что наги ушли достаточно далеко, Кейгон сказал, глядя на выжатого как лимон Пихёна:
– Можешь посмеяться, если хочешь. Наги всё равно не услышат.
Пихён разразился звонким смехом. Тинахан немного расслабил руку, которой всё это время сжимал копьё, и поинтересовался у Кейгона, почему он попросил сделать именно жирафа. Охотник объяснил, что из всех животных, тела которых выглядят как длинные прямые линии и потому смахивают на копьё, подошёл только жираф, поскольку у него, в отличие, например, от той же змеи, есть нужная температура тела. Только тогда Тинахан понял, что весь этот цирк произошёл из-за его копья, и с ужасом стал ожидать реакцию Кейгона. И, к его огорчению, случилось именно так, как он и предполагал: Кейгон не только не разозлился, но даже не выглядел так, будто был раздражён, и лишь спокойно проговорил:
– Тинахан, если тебе так хочется ослабить лианы, то лучше делать это ближе к полуночи, когда копьё достаточно остынет.
– Да, я что-то не подумал…
С тех пор Пихён с Тинаханом стали бояться совершать ошибки. Конечно, никто не любит ошибаться, но настроение лекона и токкэби было безвозвратно испорчено, ведь Кейгон даже после стольких глупостей ни разу не разозлился на своих спутников. Перед тем как отправиться дальше, он просто выразительно посмотрел на своих горе-товарищей, которые умудрились совершить все ошибки, о которых он предупреждал, и спокойным голосом в сотый раз попросил их быть осторожнее. Но для них это было куда серьёзнее, чем любой упрёк или даже оскорбление.
Пихён задумался. Могло быть две причины, почему Кейгон ни разу на них не разозлился: он либо относился к ним с абсолютным безразличием, либо был необычайно добрым человеком. В первый вариант верилось с трудом. Если бы Кейгону было действительно всё равно, его поведение давно бы выдало эту черту. Охотник же всегда с заботой относился к своим членам отряда, что было заметно даже невооружённым глазом.
Например, как-то раз они наткнулись на заросли диких бананов. Пихён с Тинаханом стали настаивать на небольшом привале, но Кейгон, бросив мимолётный взгляд на Нани, тут же отрицательно покачал головой:
– Банановые деревья трудно грызть. Давайте нарвём бананов и пойдём дальше. Устроим привал там, где жук тоже сможет найти себе еду.
После этих слов Пихён был уверен, что Кейгон одинаково заботился обо всех членах отряда.
«Но если всё же предположить, что второй вариант ближе к правде, то совершенно непонятной становится ненависть Кейгона к нагам. Почему столь великодушный человек так жесток к ним? Ведь чем больше мы разбираемся в чём-то, тем труднее испытывать к этому ненависть. А раз так, то почему в этом случае правило не сработало? Лучше Кейгона в нагах разбираются только сами наги». – Пихён не мог найти ответ.
Но, несмотря на то что ответ так и не удалось найти, отряд благополучно добрался до реки Мурун. Кейгон посмотрел сначала на воду, а затем перевёл взгляд на Тинахана. По его напряжённому выражению лица было понятно, что сейчас он не был готов ни с кем разговаривать. Это была вполне ожидаемая реакция лекона, который увидел перед собой огромную толщу воды. Кейгон не стал тревожить Тинахана и обратился к Пихёну:
– Даже если это просто чёрное пятно, он ведь не сможет пройти мимо настолько огромного чёрного пятна, верно? Давайте спускаться вниз по реке. Будем ждать опознавательного сигнала.
– Хорошо! Тогда идёмте? – весело проговорил Пихён.
– Да, но прежде у меня есть одна просьба.
– Конечно, только скажите!
– Не мог бы ты пока воздержаться от пения? Нам нельзя пропустить песню этого нага.
Пихён широко улыбнулся и кивнул. Два часа спустя, поймав на себе укоризненный взгляд Кейгона, он забавно смутился и тут же неловко пробормотал:
– Ах да, мы же договорились, что я не буду петь. Вышла ошибочка, больше не буду!
Над тропической рекой пролетела небольшая стая белых цапель.
Из-за многочисленных воздушных корней, лиан и вьющихся растений, которые простирались вдоль реки, было трудно понять, где заканчивался лес и начиналась сама река Мурун. Посреди воды виднелась песчаная отмель, на которой, лениво развалившись, дремали бегемоты, а в кристальо прозрачной воде, время от времени можно было заметить проплывающих на глубине рыб. Там, где река была особенно глубокой, толща воды поглощала дневной свет и оттого была особенно тёмного синего оттенка. Змея, чешуя которой блестела в лучах солнца, словно россыпь изумрудов, медленно пересекала реку, гордо держа голову над водой. В это время из ниоткуда появился королевский орёл, который схватил из реки небольшого крокодила и столь же молниеносно скрылся из виду.
Появлением королевского орла был особенно сильно впечатлён Пихён. Климат северной части материка был гораздо суровее, из-за чего там не водились настолько большие птицы. Поэтому Пихёну сначала даже показалось, что пролетела не птица, а огромный дракон.
– Вы это видели? Не может быть! Это же настоящий дракон!
И даже когда Кейгон попытался объяснить ему, что это королевский орёл, а драконы давным-давно вымерли, Пихён всё равно ему не поверил:
– Хорошо, допустим, что это был всё-таки королевский орёл, но у вас нет никаких доказательств тому, что драконы вымерли! Недаром говорят, что семя дракона очень сильное. К тому же тут так много деревьев, что где-то вполне могла затеряться парочка драконов.
– Да, вот только наги, которые тут живут, ненавидят дракх, – сказал Кейгон и тут же поймал на себе непонимающие взгляды спутников.
– На языке охотников Китальчжо «дракха» означает «дракон», – решил пояснить он.
– О, так вы же тоже «дракха». Получается, ваше имя взято из их языка? У первой части имени тоже есть какой-то смысл?
– «Кейгон» переводится как «чёрный лев».
– Чёрный лев и дракон… Чёрный лев и дракон… А, кажется, я понял! Эти животные вымерли из-за нагов?
Кейгон не успел ничего ответить, потому что в этот момент Тинахан завопил:
– Ну точно, охотники Китальчжо!
Пихён с удивлением посмотрел на него.
– Ну конечно! – Тинахан хлопнул себя по бедру. – Я слыхал о них раньше. Ну, об их образе жизни. Правду говорят, что после убийства своего врага эти охотники вырезали его печень и съедали её?
Кейгон едва заметно кивнул.
– А наги-то что вам плохого сделали? – спросил Пихён с выражением страха на лице.
– Ты о чём вообще? – не понял суть претензии Кейгон.
– Тут всё очевидно же. Ваше имя состоит из названий двух видов животных, которые были истреблены нагами, и написано оно тоже на языке народа, которого, как известно, не стало по той же причине. Вы позаимствовали у великих охотников не просто своё имя, а куда большее –
