Вскоре все леди задвигались, и двоюродная бабушка Раутона первой поднялась из-за стола. Остальные дамы тотчас последовали ее примеру.
— Надеюсь, мисс Уинстед окажет нам честь и споет, — заявила леди Шипли, вставая с места.
Уилл тоже встал и мило улыбнулся глухой леди.
— Слушать вас — это истинное удовольствие, леди Шипли.
— Ах, ваша светлость, я не дала вам и слова сказать, все говорила и говорила… — ответила она, покраснев от смущения.
Уилл не стал спорить. И — что удивительно! — ему и не хотелось спорить.
— Я буду вспоминать об Оксфордшире с большим удовольствием, — проговорил он в слуховую трубку.
— Из-за чудесного белого крем-супа? — спросила дама, довольная своей сообразительностью.
— Нет, не из-за супа. Из-за вас, леди Шипли.
Уилл вежливо поклонился баронессе. И вдруг заметил, что Люсинда смотрит на него. Она наблюдала за ним уже некоторое время, об этом свидетельствовала улыбка на ее лице.
Он тоже ей улыбнулся, хотя чувства, отражавшиеся на ее лице, очень ему не понравились. Казалось, она насмехалась над ним.
Ах, черт!.. Вечер слишком хорош, чтобы думать сейчас об этом.
— Садитесь, ваша светлость, — велела леди Шипли. — Сейчас подадут портвейн. Портвейн у Раутона — самый лучший в графстве. Все так говорят.
«Что ж, портвейн — это неплохо», — подумал Уилл. И снова уселся на свое место.
Глава 14
— Похоже, наш воздух не подействовал на вас, — сказала леди Шарлотта, приближаясь к скамье, на которой сидел Уилл, наслаждавшийся утренним солнцем.
Гравийная дорожка, проходившая вдоль северного конца поместья, привела герцога именно в это место, и он был уверен, что здесь его никто не найдет. Однако же…
Уилл мысленно выругался и спросил:
— Каким же образом он мог подействовать, леди Шарлотта?
Она села рядом с ним на каменную скамью.
— Ну… известно ведь, что воздух провинции действует тонизирующе. А вы, ваша светлость, выглядите не очень бодрым. — Шарлотта поудобнее устроилась на скамье и тщательно расправила складки своего утреннего темно-синего платья. — Скажите, а вы не пытались отдохнуть среди деревьев?
— Должен сказать, леди Шарлотта, — Уилл весело улыбнулся ей, — что вы самая удивительная из всех фурий.
— Как вы смеете говорить такое?! — воскликнула она, притворяясь оскорбленной. Однако улыбка, приподнявшая уголки губ, выдала ее.
— Как я смею — что? Упоминать лестное для вас прозвище?
— Нет, не это, — ответила леди Шарлотта. — Я давно уже не обращаю внимания на подобные глупости. Я совсем о другом… Судя по вашим словам, я самая покладистая из фурий, так?
Уилл пожал плечами:
— А разве это плохо?
Леди Шарлотта помолчала, раздумывая над его вопросом. Потом ответила:
— Пожалуй, что не так уж плохо.
Некоторое время они сидели в дружелюбном молчании, глядя на пчелу, деловито жужжавшую над венчиком желтого нарцисса.
Уилл предпочел бы молчать и дальше, но леди Шарлотта нравилась ему, и ему не хотелось обижать ее молчанием:
— Леди Люсинда присоединится к нам? — спросил он, глядя на особняк.
Пчела закончила свои пчелиные дела и улетела. А леди Шарлотта ответила:
— Нет, не сегодня утром. Леди Торнтон, самая близкая подруга Люсинды с детства, пригласила ее в гости.
Но Уилл и так уже знал, где находилась Люсинда. Во время утренней прогулки верхом Уэстон доложил ему о приглашении от леди Торнтон. Однако Уилл продолжал игру, притворяясь, что не знает о планах Люсинды. Он задал еще несколько вопросов, и пожилая женщина охотно ответила на них, а потом вдруг сказала:
— Вы очень похожи на своего отца, милорд.
Уилл проворчал сквозь зубы:
— Мне уже говорили об этом.
— Я полагала, что это для вас комплимент, — с невозмутимым видом заметила леди Шарлотта. — Он был самым красивым мужчиной, какого мне только доводилось видеть. И каждая незамужняя женщина в годы моей молодости хотела выйти за него замуж.
— Даже вы? — удивился Уилл.
— Даже я. Но этому не суждено было случиться. С самого начала он имел виды на вашу мать. Ни одна другая женщина не шла с ней ни в какое сравнение.
Уилл засмеялся — коротко и жестко.
— Да, уверен, не шла. Трудно себе представить, чтобы какая-нибудь другая женщина могла стать такой покорной жертвой моего отца.
Леди Шарлотта строго взглянула на собеседника.
— Не забывайте: мы говорим о вашей матери, милорд!
Уилл тут же встал; ему ужасно захотелось что-нибудь сокрушить, разбить…
— Извините, леди Шарлотта, — процедил он сквозь зубы. — Но этого я забыть не могу — как бы ни хотелось.
И как бы он ни пытался.
Его отец был монстром, но мать была еще хуже!
Она была… была…
Ничтожеством.
Полным ничтожеством. Она смотрела, как отец бил его, а потом…
Нет, она даже не смотрела. Просто отворачивалась. Она допускала это… и ни разу не встала на его защиту.
Он был одинок в этом мире. Безмерно одинок. А если искал утешения, если искал защиты, то полагаться ему приходилось только на самого себя.
— Я была счастлива считать ее своей дорогой подругой, — продолжала между тем леди Шарлотта. — А она… Ох, ей приходилось считаться с его светлостью. Вы об этом знали?
Уилл начал в уме обратный счет от «десяти» до «одного».
— Это так? — спросил он, едва сознавая, что он говорит.
Шарлотта взглянула на него с удивлением.
— Вы о чем, милорд? Что же касается вашей матушки, то она действительно была необыкновенная. Вот поэтому герцог выбрал именно ее.
— Она могла бы сказать «нет».
— Вы знаете так же хорошо, как и я, что отказать ему было немыслимо. Он был герцогом. Не считая того, что она его любила.
Досчитав до «одного», Уилл начал считать сначала.
— Очень глупо с ее стороны.
Леди Шарлотта схватила его за рукав сюртука.
— Никто не знал, что кроется за красивой внешностью вашего отца. Женщины тянулись к нему… как бабочки к огню. А она любила его и считала, что он разделяет ее чувства. Мы все так думали. И только после женитьбы герцог показал, каков он на самом…
— Я не желаю это слушать, леди Шарлотта, — перебил Уилл. — Простите, не хочу вас обижать, но я слишком хорошо знаю, каким человеком был мой отец.
