и вольготно. Тот же Эдуард Володарский вспоминал, что отчисления от спектаклей составляли четыре тысячи рублей в месяц (и потому деньги, получаемые Чижиком за оперу вовсе не фантастические), что позволяло ему иметь те блага, которые для остальных оставались символами мещанства. Или загадочный Виктор Луи, имевший несколько автомобилей – «Форд», «Мерседес», «Порше», «Вольво» и др, и регулярно посещавший страны, с которыми у Советского Союза не было дипломатических отношений. Всяко было. Почему, собственно, советский инженер, учитель, врач или даже токарь не могут надеть замшевую куртку, сесть в собственный «Мерседес» и поехать в загородный ресторан отметить премию – такой вопрос не задавался. Он и сейчас не шибко-то задаётся. «Хотите денег – идите в бизнес». Десятки тысяч вакансий в больницах и школах, особенно сельских, свидетельствуют: да, ушли. До бизнеса, впрочем, дошли немногие.
Глава 19
23 декабря 1976 года, четверг
Экспромт Чижика
– Вы знаете, как возникла идея «Двенадцати стульев»? Валя Катаев, который к тому времени был уже довольно-таки известным писателем, получил от советской власти жилплощадь и решил обставить её со вкусом, по-одесски. Начал искать мебель. А с мебелью в те годы было сложно. Советские мебельные мастерские выпускали шкафы типа «Гей, славяне», грубой рыночной работы, что не радовало тонкую Валину душу. А мебель старую, мебель дореволюционную – поди, отыщи на десятом году революции. То есть была-то она была, да расползлась за эти годы в разные стороны. Один стул из гарнитура отдадут инвалиду войны, другой – в заготконтору, третий получит иностранец-инженер на время пребывания в Москве, четвертый и пятый – в учительскую Образцовой школы-семилетки имени Григория Котовского, и так далее. Валя о двенадцати стульях и не мечтал, да у него и комната была всего одна, правда, большая, но двенадцати стульям просто не нашлось бы в них места. Но шесть стульев и стол он купить хотел, и потратил немало времени и средств, осуществляя мечту. И вот когда, казалось, нашёл, договорился, и даже уплатил двадцать рублей задатка, владельца мебели арестовывают и отправляют на Соловки – операция «Трест», слышали?
– Читал, – ответил я Виктору Луи.
Мы ехали пустынной дорогой к дачному поселку Подмосковья. Не Переделкино, но не хуже, заверил меня Луи. По делу ехали.
– Владелец арестован, мебель конфискована и распределена среди работников ГеПеУ, начинай всё сначала. И Катаев решил написать роман о стульях, увёртливых, злокозненных стульях. Но самому писать было недосуг, поручил брату Жене, который, вместе с товарищем Файнзильбергом написали то, что написали. А Валентин Катаев обзавелся хорошей мебелью уже позже, в тридцатые. Новая мебель, новая жена, дача в Переделкине. С мебелью.
Виктор Луи проникся ко мне дружескими чувствами и решил помочь обставить московскую квартиру. И потому мы сейчас едем на дачу известного драматурга, который по случаю отъезда в Израиль распродает имущество, в том числе и первоклассную мебель.
– Конечно, претендентов много, но у вас большое преимущество: ведь вы готовы заплатить долларами, да не здесь, а там, – подбадривал меня Луи.
А меня подбадривать нужды не было. Я нисколько не унывал. Ситуация такова: ежегодно из страны уезжает немало людей. В один только Израиль пятнадцать тысяч человек. И уезжают налегке. Контейнер самого необходимого можно переправить малой скоростью из Одессы в Хайфу, но что такое контейнер? Конечно, большинство из эмигрантов – люди скромного достатка, но пять процентов смело можно отнести к зажиточному слою. Двести, триста семей. Преуспевающие врачи, юристы, артисты, художники, сценаристы, работники торговли, профессура. Все они – обладатели любовно собираемого имущества: дачи, дома, а в дачах и домах – мебель, книги, картины, посуда и прочие милые сердцу вещи. Жалко, жалко бросать нажитое. А что делать, если вдруг проснулась тяга к исторической родине и воссоединению? Продают, кто как может, это понятно, но рубли за рубеж вывозить нельзя, на доллары официально меняют самую малость, менять неофициально и невыгодно, и опасно, все они под колпаком, да и поменяв – как вывести? Ну да, ну да, бриллианты… Но мало-мальски крупные бриллианты наперечет, и личным досмотром на таможне не брезгают.
А тут – Чижик! Он может не только купить за валюту, он может доллары, марки и фунты перевести на ваш банковский счет в Тель-Авив, Вену или Париж. Надежно, выгодно, удобно. У вас нет счёта? Ну, есть у вашего брата, дяди, дедушке или к кому вы там едете в Израиль. Говорят, можно открыть счёт через Сохнут? Тем лучше, дядя дядей, а шекели врозь. Оно и надежнее.
Так получилось, что в Союзе рост благосостояния трудящихся опережает рост производства товаров широкого потребления. И потому приобрести хорошую вещь непросто. Директор магазина, завсклад, товаровед – сегодня в почёте. Цену диктует продавец, да.
Но на моём рынке иначе. Продавцов много, а таких, как я, с деньгами в заграничных банках – мало. А с теми, кто готов их потратить здесь, в Союзе, на мебель или на книги, совсем мало.
И потому если кто-то надеется облапошить Чижика, продав вещи по цене дефицита, да ещё срочно, хватай мешки – вокзал отходит, тот будет разочарован. Вас, продавцов, много, а я один. И, главное, не спешу. Не куплю сегодня – куплю завтра, через месяц, через год. Вас, продавцов, через год будет больше, чем сегодня, и много больше, как мне шепнул генерал Тритьяков. Советский Союз уже отменил выкупные платежи за образование, а в будущем намерен сделать большие поблажки на предмет числа отъезжающих. Не из одного только человеколюбия: взамен политики США ослабят действие поправки Джексона – Веника, и будут предоставлять нашей стране кое-какие поблажки в области кредитов и торговли.
Собственно, Тритьяков секрета не выдал, поскольку «Голос Америки» тоже поговаривал об этом.
Так зачем я еду на дачу будущего эмигранта? Затем, что нужно дать знать всем: да, Чижик готов купить мебель. Но только хорошую мебель. И цена по взаимному согласию, которое есть непротивление сторон. В очередь, сукины дети, в очередь! Чижик разборчив и скуп!
Но перед Виктором Луи своих коварных замыслов я не открывал. Я – нечаянно пригретый славой провинциал, от которого всем должна быть польза, в том числе и ему, Виктору Луи. Пусть думает так.
– Нравится? – спросил журналист.
– Что – нравится? – по-деревенски переспросил я.
– Машина.
Мы ехали на «Порше» – двухдверном кабриолете, небольшом, их ещё называют спортивными.
– Интересная, – вежливо сказал я. На самом деле в нём было тесно как в хрущевке после сталинки «ЗИМа». Особенно тесно сейчас, зимой: журналист в дубленке, я в пальто, что привез из
