не откажешь.
— Ох уж эти военно-полевые ухаживания! Они скорее тактические, чем тактичные. Спасибо за очки, чувствую себя прозревшим.
— Не за что. Скажи, Док, теперь, когда прибыли твои друзья, всё ведь изменится?
— Да, — подтвердил я. — Замок принадлежит владетелю Креону, он устанавливает порядки.
— Он такая же истеричная надменная задница, как его дочь?
— Да что ты! Он гораздо, гораздо хуже!
* * *
Владетель Креон через Калидию объявил о своём желании меня лицезреть. Девушка пришла мрачная, как на поминках. На похоронах мечты об отцовском признании. Глаза сухие, но видно, что высохли недавно.
— Что пошло не так? — поинтересовался я. — Галопом мчалась спасать отца, а обратно притрюхала, как собака побитая.
— Его не нужно было спасать. Я, как полная дура, была уверена… А оказалось, что наши оболочки — все оболочки дома Креона — были активированы не в Цитадели! И я, видите ли, могла бы и догадаться. Будь я поумнее. Но где уж мне! Вообразила себя, спасительницей отца, идиотка!
— Разведка остальных Домов не осилила, а ты, значит, должна была сообразить? Узнаю старину Креона, лучшего отца в Мультиверсуме. А где же они были активированы?
— Здесь.
— Внезапно, — признал я. — Это многое объясняет. Например, почему кто-то не поскупился притащить в эти горы толпу наёмников.
— А я ведь всерьёз решила, что это из-за меня! — горько сказала Калидия. — Что я настоящий владетель, что я важна! Прав отец, я безнадёжная дура. Не наследница Дома Креона, а его позор.
— Если «быть важной» означает, что тебя постоянно хотят убить, то я на твоём месте задумался бы о смене жизненных приоритетов.
— Вы…
— …не умеете думать, как владетель! — ехидно закончил я за неё фразу.
— Простите, — внезапно извинилась Калидия. — Я, похоже, тоже не умею думать, как владетель. Во всяком случае, в этом уверен мой отец.
— Попробуй просто думать, — посоветовал я. — Может быть, тебе понравится.
* * *
— Вы очень плохо выглядите, — первым делом заявил наш «мистер деликатность», его владетельство Креон.
— А ваша маска ничуть не изменилась, — в тон ему ответил я. — Комплименты вам плохо даются, давайте к делу.
— Внешность не имеет значения. Но я должен оценить вашу способность выполнить возложенные на вас задачи.
Мне хочется предложить ему оценить размер возложенного мной на его мнение болта, но я разумно воздерживаюсь. Старость делает осторожным.
— Напоминаю, — говорю я вместо этого, — что все наши договорённости давно уже потеряли актуальность. Вы меня уволили.
— Что привело вас в такое состояние? — мой намёк на то, что я на него не работаю, а значит, никаких прав задавать мне вопросы у него нет, владетель привычно проигнорировал.
— Ваша дочь, — ответил я коротко.
— Причём тут моя дочь?
— Она привела меня в такое состояние. Это цена за её жизнь.
Креон замолчал, переваривая. Молча пялится на меня непроницаемым хрюкалом маски. Неужели скажет «спасибо»?
— Вы переплатили, — небрежно роняет он в конце концов.
Слава Ктулху, обошлось. Если он однажды выдавит из себя «спасибо», то его эго взорвётся, как начиненный говном фугас. С разлётом содержимого от эпицентра до горизонта.
— В следующий раз подожду сезон скидок, — согласился я. — Какие-то ещё вопросы?
— Да. Что вы сделали с Бераной? Она не могла активировать защитный контур без приказа, подкреплённого кодом.
— Я её попросил.
— Так я и думал, — сказал Креон после долгой паузы. — Это ваша работа. Калидия оказалась недостаточно сообразительна.
— Может быть, вам стоило больше доверять дочери.
— У неё были все необходимые данные, — отмахнулся владетель. — Но она слишком… Увлечена своей белокурой игрушкой. Я дал ей много свободы, она воспользовалась ей нерационально.
Я подумал, что «много свободы» в понимании Креона, видимо, означает «не прикована наручниками к батарее».
— Я не осуждаю вас за активацию периметра, — продолжил он ледяным тоном. — Вы имели право на попытку спасти свою жизнь. Но я запрещаю впредь воздействовать на Берану. Ваши дилетантские попытки обойти блокировку могут привести к потере ценных данных.
— Так вы не собираетесь её разблокировать? — удивился я.
— С какой стати? — встречно удивился Креон. — Это контрольное оборудование, глубоко интегрированное в экосистему замка. Заменить её сложно и совершенно незачем.
— Но она же… мать Калидии! — не выдержал я.
— Калидия давно не нуждается в грудном вскармливании, — я прямо сквозь маску почувствовал брезгливо-презрительный взгляд, которым окатил меня Креон. — Эта функция Бераны исчерпана. В нынешнем состоянии она несравнимо полезнее, чем в качестве так называемой «матери». Её участие в воспитании дочери было ошибочной практикой, последствия которой, я боюсь, уже непоправимы.
— Интересная позиция, — нейтрально прокомментировал я.
Подумал, что мне с самого начала не верилось в слюнявую историю: «Он её любил, но жестокие традиции…» Слишком она девочковая.
— Вы, вероятно, ожидаете благодарности за спасение жизни моей дочери, — сухо сказал Креон. — Однако вы лишили её шанса хотя бы умереть достойно.
Ничего такого я не ожидал, но спорить с владетелем — только время терять. Молча пожал плечами. Хорошо, что хоть должен не остался.
— Теперь, когда мы проговорили этот момент, я хотел бы вернуться к вопросу возобновления вашего найма.
— В качестве кого? — поинтересовался я. — У вас есть ещё лишние дочери?
— Такой тон в общении с владетелем недопустим, — напомнил Креон. — Вас отчасти извиняет только свойственная физическому возрасту психологическая дисфункция, но я не намерен терпеть неуважение впредь. Я доступно сформулировал?
— Предельно, — кивнул я.
— В таком случае, продолжим. Я воспользовался возможностью узнать больше о ваших способностях. Они редки, но не уникальны. Есть те, кто занимаются изучением проявлений феномена восприятия фрактала — всех этих проводников, глойти, шаманов, операторов локуса, провидцев, корректоров и даже Хранителей.
— Кто все эти люди? — удивился я.
— Чувствительность к Великому Фракталу выражается множеством способов, — пояснил Креон. — Но это не имеет значения. Мне нужен именно ваш. Информация о нём обошлась дорого.
— У вас полно ихора, — напомнил я. — Им можно вылечить почти всё, включая старость и смерть. Зачем вам такой медленный и малофункциональный лекарь, как я? Я почти убил себя,
