Бедняжке повезло. На рынке она познакомилась с женщиной по имени Ляйля, торговавшей различными поделками из кожи, дерева, пушнины и ткани, которые она сама же и изготавливала вместе со своими детьми. У бедной женщины три года тому назад скончался муж, оставив её на тридцатом году жизни вдовой с пятью ребятишками на руках. Уж чего только она не перепробовала, хватаясь то за одно дело, то за другое, чтобы прокормить детей! В столице-то жизнь нынче стала очень дорогой, а всё из-за приезжих, с приходом к власти хана Тани устремившихся в Перистан, словно мухи на мёд! Город расширился чуть ли не вдвое, а они всё продолжали сюда ехать, всё чего-то скупали, вот цены и росли.
Глядя на этих самых приезжих, однажды и пришла Ляйле счастливая мысль заняться изготовлением и продажей поделок, в миниатюрном виде изображавших бы основные достопримечательности столицы великого Хоршикского ханства, которые наверняка с удовольствием скупали бы многочисленные гости Перистана в память о посещении этих мест. Конечно, это дело требовало большого терпения и опредёленной сноровки, но зато обещало неплохую прибыль, а главное, пользовалось спросом, причём независимо от времени года в отличие от некоторых других ремёсел.
Худо-бедно работа пошла. Конечно, были свои трудности, да и прибыль оказалась не столь значительна, как думалось поначалу, но теперь каждую ночь Ляйля засыпала со спокойной душой, зная, что ей есть, хвала Всевышнему, чем накормить своих детей завтра. С большим сочувствием и пониманием она отнеслась к Эльнаре, не имевшей никаких знакомых в огромном городе, и с первого взгляда внушившей ей доверие и большую симпатию, так, словно встретилась ей нечаянно – негаданно родная сестрёнка.
Не задавая лишних вопросов и не бередя почём зря чужую душу, Ляйля предложила Эльнаре помогать ей торговать на рынке. Пока женщины занимались торговлей, смышленые детишки под руководством старшего брата мастерили дома всевозможные поделки. Бедная девушка обрела работу и пусть небогатый, но очень опрятный и уютный кров над головой. Так прошла неделя.
Однако три дня тому назад Ляйле пришлось выехать вместе со старшим сыном в город Тазар, где должны были состояться основные торжества по случаю празднования Наурыза, во время которых она надеялась выручить побольше денег за их кропотливую и трудоемкую работу, ведь в Тазаре ожидался приезд большого количества гостей со всего Востока. К несчастью для Эли, отъезд Ляйли по торговым делам совпал с приездом в её дом родственников покойного мужа из одного дальнего селения, приехавших на недельку – другую погостить, а заодно сделать необходимые покупки. Оставаться в маленьком тесном домике в отсутствие хозяйки рядом с незнакомыми людьми Эльнара не сочла для себя возможным и ушла, опять в неизвестность.
Она попыталась наняться в какой-нибудь богатый дом в качестве прислуги, но её дорогой камзол, отороченный великолепной голубой норкой, и красивое платье вызывали у всех недоумение, а порой и недоверие, но другой одежды у девушки просто-напросто не было. Днём Эли бродила по городу в поисках работы, а вечером, пробравшись на главный базар, ворота которого на ночь запирались на крепкий засов, укладывалась на скамейке под торговым прилавком, дрожа от страха и холода. К исходу третьего дня Эльнара заметно осунулась и побледнела, от голода и недосыпания у неё кружилась голова и подгибались коленки. Она вновь брела к базару, чтоб скоротать там надвигающуюся ночь. Внезапно рядом с ней раздался весёлый голос:
– Что грустишь, красавица? Какая печаль тебя гложет, когда остальной народ радуется грядущему большому празднику?
Эли удивленно оглянулась. Из-под круглой коричневой шапочки с двумя маленькими забавными кисточками на макушке на неё смотрело круглое добродушное лицо с приплюснутым носом и весёлыми, очень живыми чёрными глазами. Сие лицо принадлежало невысокому толстяку лет двадцати пяти примерно от роду, одетому в плотную белую рубашку, коричневый жакет со множеством маленьких карманов и тёмно-серые, немного потёртые на коленах штаны.
– А тебе что за нужда до моей печали? – нахмурилась девушка, вовсе не расположенная сейчас к каким-либо шуткам.
– А мне до всего нужда, уж такой я уродился! – беспечно ответил толстяк, а потом с искренним удивлением в голосе добавил: Вот бы никогда не подумал, что и у богачей бывают печали! Вроде бы, и сыт человек, и одет, и обут, что ещё надо?
Незнакомец неожиданно посмотрел на Эли осуждающим взглядом.
При этих словах Эльнара немного развеселилась. Пытаясь скрыть улыбку, спросила:
– А с чего ты вдруг взял, что я богатая?
– Да вишь, платье на тебе какое красивое, жемчугом обшитое, да и камзол очень хорош, мех так и переливается! Будь ты бедная, была бы по-другому одета.
– А я – не богатая. Платье мне досталось по наследству, а камзол подарили, – просто ответила девушка.
– Так значит, ты мне сестра? – вдруг радостно воскликнул толстяк, дружески ударив Эли по ладони.
– Поискал бы ты, земляк, родню в другом месте, а лично у меня нет никаких родственников, да и никогда и не было! – возмутилась Эльнара простотой обращения.
– Я назвал тебя сестрой потому, что ты, как и я – бедная, – пояснил незнакомец, – но оказывается, у нас с тобой ещё больше общего, чем я мог подумать, ведь у меня тоже никого нет. Мать давно померла, а отца своего я и вовсе никогда не видывал.
– Как зовут тебя? – тихо спросила Эли.
– Султан! – с готовностью отозвался толстяк.
– Звучное имя, – заметила девушка.
– А тебя как звать – величать? – полюбопытствовал новый знакомый.
– Эльнара.
– Тоже совсем неплохое имя, – одобрил Султан, после чего поинтересовался: Ну, а где ты живёшь, Эльнара?
– Пока что нигде, – грустно ответила девушка. – Вот уже три дня я пытаюсь к кому-нибудь наняться, но всё безуспешно. В одном доме хозяйка сегодня днём уж было собралась взять меня к себе прачкой, да тут увидела на моей шее ожерелье. Видно, приглянулось оно ей очень, раз уж попросила продать. А когда я отказалась, она мне отказала в свою очередь в месте.
– Так и надо было продать! – тут же заметил Султан. – Заработала б немного деньжат и купила бы себе другое, всего-то делов!
– Нельзя мне его продавать! Это единственное, что осталось у меня в память о моей покойной маме, – на глаза Эли невольно навернулись слёзы.
– Постой – постой, ты не плачь! – растерялся Султан. – Не можешь продать, так и не продавай, кто ж неволит? Голова на плечах, руки-ноги целы, что ещё-то нужно человеку для счастья, верно?
Пропустив последние слова мимо ушей, Эли выпрямила осанку:
– О чём ты говоришь, Султан? Кто меня, дочь Пехлибея из Архота, может в чём-то неволить? Я – сама себе хозяйка, так всегда было и будет! Впрочем, мне уже пора идти. Прощай, Султан! Быть может, когда-нибудь мы ещё встретимся?
– Постой, Эльнара! Куда это тебе пора идти? – воскликнул удивлённый толстяк. – Ты же сама говорила, что у тебя нет дома!
