Голос мужчины становится все тише, словно я погрузилась под воду. Последние фразы я практически не слышу. Все мое внимание обращено на записку, которую я лихорадочно сжимаю в руке. Она и вправду предназначалась мне и была написана рукой Леши: я сразу узнаю его почерк. Подмена или ошибка исключена!
Но сам текст каждым словом убивает меня. Я не могу поверить собственным глазам! Как можно было сломать моего мужа, чтобы он решился на подобное?
Леша в своем последнем письме попросил у меня прощения. Видимо, потеря ребенка для него тоже стала решающим ударом. Слишком много боли мы оба перенесли. И мой муж не выдержал…
В сотый раз я пробегаю глазами финальное предложение, в котором Леша прощается со мной… И с жизнью…
— Я обошел весь дом, но никого там не застал, — незваный гость продолжает добивать меня. — Алексей исчез, решил не шокировать вас. Но мы понимаем, что он с собой сделал…
— Все, хватит! Уходите, прошу вас! — умоляюще мяукаю, готовая немедленно впасть в истерику.
Моя жизнь сегодня закончилась. Мысленно ставлю на своем будущем крест. Ничего больше нет. Последняя надежда погибла вместе с Лешей. Самым простым вариантом было бы и мне последовать его примеру. Но… не могу поступить столь эгоистично по отношению к маме. Второго удара она не выдержит. И это единственное, что меня останавливает…
— Я понимаю ваши чувства, — не унимается Герман, а я устремляю на него злой взгляд. — Соболезную вашей потере… Вашим потерям, — поправляет себя. — Уже оказавшись в больнице, я узнал о выкидыше и его кошмарном последствии — бесплодии. Такие преступления не должны сойти с рук виновному!
— Так, стоп! — вскрикиваю я испуганно. — Какое, к черту, бесплодие?
Подскакиваю на кровати, морщась от ее мерзкого скрипа, и катетер случайно вырывается из вены. Густая кровь тонкой, но непрекращающейся струйкой течет по руке, пачкает больничное постельное. Но я не обращаю внимания. Все, что волнует меня сейчас, так это пугающий приговор — «бесплодие».
Герман Алексеевич спешит за доктором. Через секунду в палату влетает знакомая мне женщина: она посещала меня, когда я проснулась. Мужчина успевает прошептать ей что-то, но врач недовольно поводит плечами. Концентрирует внимание на моей окровавленной руке. Зажимает небольшую, но такую проблемную ранку в вене, стирает темно-красные подтеки и крепко бинтует, оборачивая сгиб локтя в несколько раз холодящей кожу тканью.
— Не нужно было ей говорить, — отчитывает мужчину доктор, а сама прячет взгляд.
— Так я бесплодна? Вы же сказали, что я восстановлюсь! — всхлипываю обреченно.
— Конечно, восстановитесь, — мямлит, не смотря мне в глаза. — Но детей иметь не сможете. После выкидыша и чистки у вас серьезные проблемы в плане женского здоровья.
Озвучивает страшный вердикт и поспешно покидает палату. Будто не хочет нести ответственность за свои слова.
Больше всего на свете я желаю сейчас, чтобы противный чужак тоже исчез. Оставил меня одну, позволил порыдать и пожалеть себя.
— До свидания, — бросаю ему небрежно и указываю взглядом на выход.
Герман Алексеевич мрачнеет, видимо, не привык к такому обращению. Но сдерживается. И даже одаривает меня мерзкой улыбкой, которая должна бы приободрить меня. Но вместо этого доводит до тошноты.
— Я все понимаю, — укладывает руку на мое плечо, однако я сразу скидываю ее. — Но выслушайте меня до конца. Я знаю, кто разорил вашего мужа. Не просто выкупил объекты, а всеми правдами и неправдами задавил его малый бизнес. Подло, незаконно. Подорвал психику Алексея, разрушил вашу семью, — говорит, подбирая слова, что проникают в самое сердце. — Сообща мы можем наказать виновного. Без вас мне не справиться.
Смотрю на мужчину со смесью шока и недоумения. Неужели я похожа на неуловимого мстителя? Мне всего лишь нужно, чтобы все оставили меня в покое!
— Месть не вернет мне ребенка и мужа! — рявкаю уверенно. — Убирайтесь!
Герман Алексеевич морщится от моей наглости, но не отступает. Пытается убедить меня, тычет в лицо какие-то документы и договоры, которые должны послужить доказательством его слов. Но я ничего не понимаю в бизнесе. И разбираться не желаю!
— Вы обратились к нему за помощью, а он раздавил вас, как букашек. Разве вы не хотите наказать подонка? — вздергивает бровь мужчина.
— Я… не смогу, — закусываю губу, начиная сомневаться.
Потрясения последних дней, отголоски перенесенного наркоза и застилающие взор слезы не позволяют мне мыслить здраво. Но времени на обдумывание решения Герман Алексеевич мне не дает.
— Я на вашей стороне, — произносит участливо. — Я помогу вам…
— Нет, — прерываю его, но мой голос дрожит, звучит жалко.
Мужчина кивает и со вздохом разворачивается, медленно следуя к двери.
— Что ж, пусть он и дальше разрушает жизни ни в чем не повинных людей, — хмыкает, не оглядываясь.
Прикрываю глаза и шумно выдыхаю. Представляю, как кто-то другой переживает подобное. Отчаяние, страх, горе… Как все повторяется. Снова и снова. Но уже с другими, некогда счастливыми семьями… Только теперь это будет происходить отчасти из-за меня. Всего лишь потому, что я испугалась мести.
В конце концов, что мне терять?
— Подождите, — хрипло говорю я, и Герман Алексеевич замирает на пороге. — Человек, который разрушил мою жизнь… Кто он?
— Дмитрий Щукин.
Глава 4
Дом Ильиных. Сейчас
Екатерина
Он жив. Цел и невредим. Значит, все было ложью. И я зря подставила Диму. Какая же я дура!
— Катенька, милая моя, — приторно тянет Леша и надвигается на меня. — Я так соскучился.
Тем временем мама смотрит на нас двоих с умилением и нежностью. Она ведь многого не знает! До сих пор видит в Леше заботливого мужа и примерного семьянина. Лучшую партию для меня, как всегда считал мой покойный отец.
Чувствую, что сейчас главная цель родительницы — свести нас с мужем. Восстановить семью, которой на самом деле никогда не было. И вздохнуть с облегчением, зная, что ее единственная дочь в надежных руках.
Как же она ошибается! Впрочем, как и я в свое время. Все эти долгие пять лет посвящала всю себя мужчине, который в самый сложный момент трусливо сбежал и спрятался.
В глазах матери сейчас столько надежды, что с моей стороны лучшим вариантом было бы поддержать иллюзию. Хотя бы на время. Сделать вид, что я рада встретить Лешу.
Но я не могу.
Отшатываюсь от мужа, выставляю перед собой ладони и зверем смотрю на некогда любимого человека.
— Где ты был все эти месяцы? — шиплю, словно кобра, готовая отравить его ядом.
Муж сводит брови к переносице, явно недовольный моей дерзостью. Он привык видеть меня иной: покорной, тихой, ласковой. Вить из меня веревки и постоянно тыкать лицом в грязь.
