Зашипела на себя — разум и сердце оказались по разные стороны адекватности. Разум подсказывал, что я имею право любить и быть любимой, что Энвер — не чудовище, даже Волкан, не отрицая его вины, сочувствовал ему и готов был помочь в рамках служебных полномочий. Так кто я такая, чтобы осуждать его? Всё, что я о нём думала — правильно и неправильно одновременно, и решиться быть с ним мне мешало только одно… Вернее, один — Кемран. Одно его имя, вспыхивавшее в памяти, затмевало белый день и обрушивалось стихийной паникой на этот самый разум. А вот сердце…
Оно уже рвалось от мысли, что нам не быть вместе, обливалось горячей кровью от его нежности и пронзительного взгляда. Это не тот Энвер, которого я увидела в начале. Это совершенно другой человек. Он будто скинул тяжёлые мешавшие ему латы вынужденности и вёл себя теперь раскованно, на его лице можно было прочитать всё, что он чувствует. И то, что я расшифровывала, грело душу, томило тело и заставляло трепетать от ответных эмоций.
Я перемерила все вещи, составившие готовый продуманный гардероб, но разве мне надо их так много? Оставила брюки и тунику, тонкий кардиган на ветреные вечера и платье совершенно простого кроя. Улыбнулась, когда в кабинку просунулась рука, и на крючке оказались три вешалки с комплектами нижнего белья. Кружевной белый схватила сразу — приложила к себе и заулыбалась — на загаре он будет смотреться свежо. От чёрного отказалась — и так его у меня теперь слишком много, а второй хлопковый — с шортиками и лифом-маечкой персикового цвета со смешными коричневыми сердечками — решила взять для сна.
— Ты даже не показалась мне, — укоризненно склонил набок голову Энвер, когда я вышла и бросила дежурившей у кабинок девушке охапку ненужным вещей. — Это всё?
— Мне не нужно много вещей пережить время до возвращения домой. Хотя я вообще не понимаю, почему не могу улететь сегодня. Где мой паспорт и другие документы? Банковские карты?
— Я никогда не держал в руках документы девушек, — нахмурился Энвер. — Они должны быть у Кемрана, я думаю. По крайней мере, документы Ольги и Светы мне отдал он.
— Кого? — я повернулась к нему всем телом, не веря своим ушам. — Светы и Ольги? Это какие…
— Они прилетели с тобой. Я обменял у Кемрана их свободу на тебя… Прости.
Мне было трудно определить, что взбесило больше: что мои подруги по несчастью уже дома ценой моей — практически — жизни или что мужчина, которого я люблю, так поступил со мной. И никакие доводы разума, что тогда ещё нас с Энвером ничего не связывало, не охлаждали того, что кипело и клубилось в душе. Хотелось швырнуть ему эти тряпки в лицо, надавать по нему посильнее и бежать без оглядки. Слёзы рождались не в глазах, а где-то в солнечном сплетении. Они выжигали что-то во мне, и от этого всё внутри нервоточило.
Как деревянная я подошла к кассе и аккуратно, едва ли не разглаживая каждую складочку, ровненько положила друг на друга то, что оставила купить и вышла из магазина. Увидела скамейку в скверике рядом и пошла к ней, оглушённая и ослеплённая тем, что творилось в голове и в душе.
Энвер очень быстро оказался рядом со мной, сел и молча взял мою ладонь.
— Валя… тогда это было правильным решением…
— А сейчас? — повернулась к нему. — Сейчас бы ты сделал то же самое?
Он сглотнул и ответил:
— Да.
И больше ничего не собирался объяснять. Отпустил мою руку и откинулся на спинку скамейки, закинув на неё руку. А потом мягко притянул меня к себе.
Мы сидели молча долго. Я справилась со слезами — не дала им просочиться наружу. А Энвер обнимал за плечи и не оправдывался, доказывая этим, что действительно снова обменял бы две жизни на одну.
И он был прав. Но почему-то было больно.
— Пойдём, надо купить тебе сотовый и сумку… — Он прижался к моему виску губами и тут же отпустил. — И… — показалось, Энвер набрал в лёгкие побольше воздуха, — …я хочу пригласить тебя на свидание.
— Энвер… — недоумённо вскинула на него взгляд, — ты нормальный человек?
Он оглядел себя с ног до головы, шутливо ощупал нос, уши и… между ног, и, нахально улыбаясь, ответил:
— Нет, не нормальный. С виду только. А что?
— А ничего, что я обиделась?! — спросила возмущенно и хлопнула его по руке на моём плече.
— У тебя примерно полчаса, пока мы едем на такси до гостиницы. Хватит для праведной обиды?
От его обезоруживающей улыбки я рассмеялась. Обруч, сковавший внутренности обидой и злостью, чуть отпустил, давая сделать вдох. И поток свежего воздуха, омыв вскипевшую было кровь, вылетел с глубоким выдохом, вернув мне способность мыслить здраво. Я перестала смеяться, серьёзно посмотрела на мужчину:
— Ты мерзавец, — сказал просто, будто попросила стакан воды, беззлобно. — Но от свидания не отвертишься.
* * *
Сотовый я взяла дрожащими руками. Сим-карта турецкого оператора «Vodafone» уже легла в гнездо, а щелчок закрывшейся крышки означал, что я могу позвонить. Отцу. Юльке. Кому угодно. В «Энгниму», чтобы обматерить. В ФСБ. В МИД. В приёмную президента России. Но я держала его, и просто смотрела на Энвера. Если бы он только понимал, что для меня это значило…
Наверное, он понимал. Мы сидели на заднем сиденье такси, мужчина не выпускал меня из объятий.
— Сейчас не стоит звонить, ты слишком волнуешься, — погладил меня по руке и вернул ладонь на плечо. Он был прав. Теперь, когда все позади, не хотелось волновать отца. Хотя я уже должна была вернуться из стажировочной поездки, и дома меня точно хватились. — Давай сегодня побудем вдвоём, а завтра, пока я буду в Европоле, ты позвонишь домой. Может быть, у меня будут какие-то новости. Тебя не должны тут держать.
— Поэтому ты не хочешь терять время? — я вздохнула и опустила голову ему на плечо. Опять он прав. Меня должны допросить и отправить в Москву. — Может быть, мне тоже надо пойти в Европол?
— Я скажу о тебе завтра, уверен, за тобой пришлют.
— Буду ждать.
Да, так лучше. Определённо, после показаний меня вернут домой. Даже паспорт, я думаю, не потребуется. Во всяком случае, это не мои теперь проблемы. Я облегчённо вздохнула и прикрыла глаза.
* * *
