Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
– Уступлю даме. Напиться двоим там все равно не хватит. К тому же, – он невесело улыбнулся, – раз я уже мертв, умереть от жажды мне не грозит.
– Если ты мертв и ты здесь, а я тоже здесь, значит, я тоже должна быть мертва, – пробормотала Марина и приложилась к фляге. Верить в сказанное не хотелось.
– Кто знает. – Эдгар прилег на песок и задумчиво уставился на небо. – Я встречал тех, кто родился здесь и прожил всю жизнь. Если для кого-то это место открывает врата Чистилища… Это еще не значит, что здесь нет места живым.
Звучало не очень убедительно, но Марине все равно стало спокойнее. Догрызя свою рыбку, она почувствовала, что ее клонит в сон.
– Что показывают твои часы? – спросила она, опускаясь на песок рядом с Эдгаром. Кажется, они всего минут десять как сидели на тракте, но Маринин плащ высох, как будто не было ни подводного путешествия, ни вязкой болотной жижи под ногами.
Эдгар достал из кармана часы – старинные, большие часы-луковицу с гравировкой, – постучал ногтем по крышке.
– Ничего. Они остановились, когда я оказался здесь.
Он открыл крышку и протянул часы Марине. Стрелки замерли одна над другой, показывая пять часов.
– Ощущение, что мы были на дне день или даже больше, – пробормотала Марина, – непонятно, как считать… Когда солнца нет… И телефона. – Она осеклась, ожидая расспросов, но Эдгар не проявил к ее словам никакого интереса.
– Тебе не интересно, – спросила она, ложась на спину и подкладывая под голову сумку, плотнее укутываясь в плащ, – как дела сейчас в мире?
– В мире?
– Ну да… Двадцать первый век. Многое изменилось. Тебе неинтересно знать?
Эдгар, не глядя на Марину, покачал головой. Его взгляд не отрывался от звезд, одна за другой зажигающихся на темном небе.
– Прошлое и в моем настоящем всегда влекло меня больше будущего. А единственное будущее, которое тревожит меня сейчас, – это будущее Вирджинии. Я не хочу уходить от нее далеко даже в мыслях.
Марина замолчала. Она вдруг подумала о том, что уже довольно долго думает об Ане куда меньше, чем думала о ней дома, до встречи с Морской матерью.
Мысли стали путаться, и она плавно провалилась в сон, чувствуя, как тракт Матери мерно дрожит под щекой.
Она проснулась и обнаружила, что накануне уснула прямо на песке – золотистом, теплом, будто нагретом солнцем.
Она была одна. Вокруг, медленно и величаво кивая лохматыми верхушками елей, мерно гудел лес.
– Эй? – Собственный голос звучал странно, неуместно. Никто не откликнулся, даже лес оставил вопрос без ответа, и она, пошатываясь, поднялась, стряхнула золотистый песок с колен. Потянулась к бедру – в кармане джинсов должен был оказаться мобильный, но джинсов на ней не было, вместо них – платье и плащ. Непривычные. Она была абсолютно уверена, что не носила ничего подобного прежде. Синий плащ был порван и вымазан глиной, как будто еще недавно в нем продирались через колючее переплетение кустов. Она порылась в карманах – пусто, только два круглых шарика, похожих на елочные, синий и зеленый, на замызганной нитке. Растерянно покрутив в руках, женщина осторожно убрала их обратно в карман.
Сумка, болтавшаяся на плече, была почти пуста. Фляга с водой, несколько желтых продолговатых плодов, твердых и кислых с виду. Два разных носка – синий и серый. Спички. Сухие листья.
Она машинально растерла их в пальцах, поднесла к носу.
Листья пахли хвоей, и это сбивало с толку. Как они оказались у нее в сумке? Как она вообще оказалась здесь одна, посреди леса? Ответы ускользали, как увиденное на грани между явью и сном. Казалось, нужно совсем немного напрячься и она тут же вспомнит все, нитью потянутся со дна ее памяти вереницы воспоминаний…
С нарастающим ужасом женщина подумала: кто она? Зачем она здесь и куда идет?
– Кто я? – спросила она вслух, и лес сочувственно забормотал, закивал верхушками деревьев.
Медленно, потирая виски, – голова болела, как с похмелья, – она пошла вперед по золотистой дороге, потому что больше ей совершенно некуда было идти.
Мягко ступая по гудящей тропе, она вдруг подумала, что, собственно говоря, не может быть абсолютно уверенной в том, что идет туда, куда направлялась раньше, а не в обратную сторону. С другой стороны, если она все равно не помнила, ни куда идет, ни откуда явилась, это не имело большого значения. Ей не было особенно страшно – только муторно на душе, и не выходило думать ни о чем, кроме упорного желания вспомнить.
Женщина шла сквозь темный лес, и только сияние золотистой дорожки освещало ей путь. Невозможно было сказать точно, как долго она шла, потому что даже день наступил как-то сразу, рывком, без рассвета. Миг – и все небо перед ней оказалось как будто залито водой, в которой мыли грязные кисти.
В этот момент дорога сделала очень крутой поворот вправо – и за ближайшим холмом, покрытым темными деревьями со спиралевидными кронами, она вдруг увидела город.
Город был далеко, дрожал в нетвердой серой дымке. Холм или гора, на которой он стоял, растворялась в сероватом белесом свете, и казалось, что город парит в воздухе.
Город напомнил ей о чем-то, и на мгновение она почувствовала острую боль – горло перехватило, глаза защипало, как будто она вот-вот должна была заплакать от чувств, переполняющих ее неизвестно почему.
По крайней мере, теперь она знала, куда идет. Независимо от того, что или кто ждало ее в этом городе, путь явно лежал туда… Пока с ней не случилось что-то, заставившее ее забыть не только о цели пути – даже о том, кто она такая.
Вдруг она подумала: если удастся вспомнить цель, сразу получится вспомнить и кто она такая. Подул легкий ветерок, и ей снова показалось, что очертания города стали зыбкими, неуверенными, как будто город размышлял: стоять ему на месте и дальше или нет.
Женщина прибавила шагу, не отрывая взгляда от города, как будто это могло удержать его на месте на случай, если ему все же захочется улизнуть.
Чем скорее она приближалась к городу, тем круче поворачивала дорога. На мгновение она застыла в нерешительности. Казалось, дорога идет по постепенно сужающейся спирали, а она сама – движется по ней по кругу, но это было совершенно невозможно, потому что город, без сомнения, приближался.
Чем ближе, тем шире, помимо прочего, становилась дорога. Ее дрожь делалась заметнее. Она, словно кошка, чувствующая приближение хозяина, мурчала все громче, все заметнее выгибалась своей золотистой спиной.
Женщина опустила взгляд и увидела, что песчинки, усыпающие путь, стали как будто крупнее и начали нетерпеливо подергиваться… Каждая из них, крупная, сияющая, как будто обладала собственной подпрыгивающей душой… А потом все вдруг прекратилось – песчинки лежали, смирные и маленькие, какими им и положено быть.
Медленно женщина стащила туфлю с ноги вместе с носком и провела босой ногой по песку. Песок был мелким и теплым, и от него коже стало щекотно, а женщине захотелось в туалет. Она натянула носок обратно и, помедлив обуваться, стала разглядывать туфлю. Туфля была сделана из материала, похожего на сафьян, расшита растительным узором и украшена сияющими пряжками из прозрачного камня. Вещь, еще больше чуждая ей, чем вся остальная одежда. Она опустила глаза, приподняла подол. Ожидаемо, вторая туфля была неотличима от первой. Женщина была готова держать пари на то, что так обута недавно.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
