С другой стороны, ему-то что? Вряд ли обнаружить уходящих в сторону Мысхако русских, к тому же испытывающих серьезные проблемы с боеприпасами и провизией, окажется особенно сложно. Карта имеется, примерные пути отхода он уже прикинул. До наступления ночи они их, вряд ли, нагонят, но и большевики тоже по темноте далеко не уйдут. А на рассвете, — гауптман бросил на карту короткий взгляд, — они перехватят их вот тут. Ну, или километром южнее, что не принципиально. Собственно говоря, горные егеря справились бы и раньше, но диверсантами руководил достаточно опытный командир, заставивший Грубера потерять несколько часов, распутывая причудливый маршрут (немногих оставленных следов для этого вполне хватало), каждый новый отрезок которого словно бы противоречил предыдущему.
В конечном итоге гауптман все-таки сумел просчитать противника, догадавшись, где именно тот собирается уйти на последний рывок. Не столь уж и сложная задача, особенно если точно знаешь, что все дороги надежно перекрыты фельджандармерией. Оставалась сущая мелочь — успеть туда первыми, дождавшись русских в паре километров от линии фронта. Ну, а то, что ему отчего-то не нравится это задание? Пустяки, вероятно, просто накопившаяся усталость.
Устроят засаду, перестреляют большевиков, словно куропаток — и вернутся, навсегда распрощавшись с этими краями. Собственно, их еще несколько дней назад должны были куда-то перебросить, но планы временно изменились из-за образовавшегося под Станичкой плацдарма, захваченного высадившимися морем десантниками. Поскольку особой пользы от горных стрелков под Новороссийском нет, значит, на днях их все-таки отправят, возможно, в Италию, или куда-то на Балканы. Так что это в любом случае их последнее задание…
С этим гауптман Феликс Грубер, сам того не ведая, угадал на все сто.
Это и на самом деле оказалось последнее задание в его жизни. Равно, как и в жизнях остальных бойцов его роты.
* * *
Ночь, как ни странно, прошла спокойно. Уже в полной темноте группа набрела на практически идеальный с точки зрения скрытного размещения распадок, со всех сторон прикрытый нагромождениями скал и лесом. Вместе с Ивченко оббежав природное укрытие, старлей остался доволен. Если развести внизу небольшой костерок, разглядеть отблеск пламени или учуять дым окажется невозможно даже метров с тридцати. А о том, чтобы нежданный гость не подобрался ближе, позаботится охранение, которому до рассвета в любом случае спать не придется.
— Короче, мужики, ситуацию я вам обрисовал, — Степан оглядел сидящих перед ним разведчиков. — Мы в любом случае не так вымотались, как остальные, да и питались крайние дни получше. Потому эта ночка наша, на троих. Сдюжим?
Переглянувшись со снайпером, Мелевич пожал плечами:
— Обижаете, тарщ командир. Только отчего ж на троих-то? Вы отдыхайте, мы с Коляном и сами справимся, не впервой. Вам, чай, не меньше парашютистов досталось, вон, до сих пор глаз заплывший. И взгляд шальной, уж я знаю, видал такое. Ложитесь. А за нас переживать не нужно. Места под секреты вы наметили, плащ-палатками замаскируемся, да покараулим тихонечко. Авось не задрыхнем, верно, Колян?
— И вправду, тарщ старший лейтенант, отдохните! — согласился с товарищем Ивченко. — Видно ж, что едва на ногах держитесь! Какой и вас в таком состоянии караульщик?
Прислушавшись к своему состоянию, Алексеев вынужден был признать, что бойцы правы. Состояние, стыдливо отводя глаза, вещало, что через час, максимум два, он тупо отрубится. Сработает в башке, как недавно произошло в Станичке, тот самый виртуальный предохранитель — и все, сливай воду, туши свет. Выпадет из реальности часиков, эдак, на двенадцать, тут-то им всем конец и придет. Поскольку ребята, какой бы приказ он сейчас ни отдал, его не бросят, потащат с собой. Дальше можно и не продолжать, и без того все понятно — с бездыханной тушкой на руках от преследования не оторвешься…
Поколебавшись еще с полминуты, старлей кивнул, сдаваясь:
— Добро, отдохнуть мне, похоже, и на самом деле нужно, тут вы всяко правы. Часика с три покемарю, затем к вам наведаюсь. Застану спящими — не взыщите, пацаны. Будете иметь, что слышать. Если сразу нафиг не прибью!
— Не застанешь, командир, — серьезно взглянув Степану в глаза, мотнул головой бывший танкист. — Мы с Кольшей на самоубийц не похожи, нам еще пожить желательно. Сами ж рассказывали, что нам еще Берлин ихний штурмовать и Гитлера на фонарном столбе вешать. Да и про тех горных егерей мы все поняли. Не подберутся, сволочи, позиции у нас грамотные. Отдыхайте, тарщ старший лейтенант!
Алексеев нахмурился:
— Про Берлин говорил, было такое. А вот насчет Гитлера? Не припоминаю, что-то…
— Ну, эт я так, мечтаю себе! — ухмыльнулся Мелевич, почесав небритую, покрытую шрамами от давнего ожога щеку. — Уж больно хочется, ажно руки чешутся. Так бы петельку-то на шею и закинул, да затянул покрепче. А потом — р-раз кирзачом по табуретке — и нехай болтается, сволочь, в усики свои паскудные последние сопли пускает!
— Хорошая мечта, жизненная, — одобрил морпех. — Если сегодня не задрыхнешь, глядишь, и исполнится. Все, ушел, коль настаиваете…
А потом старлей самым позорным образом проспал, едва ли не впервые в жизни. Очнувшись от того, что кто-то аккуратно тормошил его за плечо:
— Вставайте, тарщ командир, через час светать начнет. Уходить пора.
— Ивченко? Почему раньше не разбудил?
— Так как же вас разбудишь, ежели секрет покидать нельзя? — хмыкнул, скрывая улыбку, ефрейтор. Выглядел снайпер хоть и невыспавшимся, но вполне бодрым — только покрасневшие от усталости склеры и выдавали. — Вы не переживайте, ночью тихо все было, мы в четыре глаза следили. Топайте, вон, к костерку, Карасев водички вскипятил, хоть немного согреетесь…
Их зажали на самом подходе к плацдарму. К этому времени они уже добрались до более-менее знакомых мест, так что даже карта практически не требовалась, основные ориентиры и реперные точки Степан помнил и так. Знакомых, разумеется, не для всех — парашютисты тут, по понятным причинам, никогда не бывали. Продвигались исключительно лесами, избегая любых дорог, которых на всем протяжении изнурительного, на пределе человеческих сил марша, оказалось всего две. И обе отряд пересек без малейших проблем. За ночь десантники достаточно отдохнули, так что топали, несмотря на накопившуюся усталость и сведенные голодом желудки, бойко, прекрасно осознавая, что сейчас скорость — их единственное спасение. Ивченко с Мелевичем тоже держались молодцами, не подавая вида, что провели бессонную ночь. Испытывающий вину за собственную слабость — хорош командир, почти до самого рассвета позорно продрых, сурок хренов! — старлей почти всю дорогу двигался в передовом дозоре, отправив разведчиков в тыловое прикрытие. Отправив, ясное дело, тоже не просто так: с одной стороны, передохнут чуток, с другой — за тылами приглядят. Особенно снайпер, на наметанный глаз и свойственное людям его профессии чутье которого морпех возлагал особые надежды — два десятка зарубок на прикладе говорили сами за себя. Если за ними и на самом деле хвост тащится, ефрейтор должен это дело просечь. Ну, а Мелевич его из пулемета прикроет — с трофейным «тридцать четвертым» Толик, как захватил на разгромленном блокпосту, так и не расстался.
