Разве любовью наказывают?
Секс всегда занимал в его жизни одно из важнейших мест. Он любил волну дикого, первобытного желания и удовлетворял его не задумываясь, так же как ел, когда был голоден, пил, когда испытывал жажду, мочился, когда ощущал в этом потребность… Все было так просто и естественно! Было, пока он не встретил эту странную девушку, рассуждавшую то как младенец, то как умудренная годами, много испытавшая и пережившая зрелая женщина.
Разве любовью наказывают?
Пять лет, проведенные с Клариссой, дали ему совершенное знание женской анатомии и искусства занятий любовью, но, оказывается, оставили его в полном неведении относительно тайн женского сердца. Более того, они приучили его брать, давая что-то взамен лишь тогда, когда ему самому этого хотелось. Кларисса умело поощряла в нем эгоизм, самомнение и безграничную веру в свою мужскую силу, отлично понимая, что иначе ей его не удержать.
В итоге, женившись на Лили, он оказался столь же не готов к семейной жизни, как и она. Что же касалось ее страстного желания любви, то тут Мэт чувствовал себя мальчишкой, который прыгнул в глубокую быструю реку, не умея плавать.
К таким ощущениям он не привык.
Они злили. Бесили. Выводили из себя.
Всю жизнь презирая беспомощность в других, он вдруг с ужасом обнаружил ее в собственной душе и не мог простить этого ни себе, ни ей — девочке, девушке, женщине, ставшей его женой.
Разве любовью наказывают?
Ее слова стучали в висках, смущая, лишая способности приказывать, принимать решения. Ведь он предлагал Лили не любовь, а лишь удовлетворение страсти, искренне полагая, что ей это нужно не меньше, чем ему. Она же готова отказаться от занятий любовью ради самой любви!
Отказаться от весьма конкретного, весомого, приятного, наконец, ради чего-то эфемерного, нереального! Это просто не укладывалось в голове.
И злило. Бесило. Выводило из себя.
Лили с боязнью и удивлением наблюдала, как меняется его лицо. Сначала оно словно подобрело — его черты разгладились, а в глазах мелькнуло что-то похожее на понимание; затем взор затуманился, и, наконец, в нем вспыхнули прежние колючие искры.
Мэт молча поднял ремень, вдел его в брюки, накинул сорочку и начал неторопливо застегивать пуговицы, продолжая размышлять о чем-то своем.
Неужели он решил остановиться на полпути, оставить ее в покое? Это было так на него не похоже, что Лили, не зная, как отнестись к столь необычному поведению, не удержалась от вопроса:
— Ты.., уходишь?
— Да, — сухо бросил Мэт. — Мне надоело постоянно пререкаться с тобой вместо того, чтобы заниматься любовью. Мне надоело попусту тратить на тебя время.
Ложь! Он так хотел ее, что ничего больше не имело значения, и в первую очередь время.
— Тебе повезло, — тем же тоном продолжил Мэт. — Я не стану тебя наказывать. Ни ремнем, ни любовью.
Разве любовью наказывают?..
— Но в каюте все-таки запру, — закончил он с таким трудом, словно каждое слово весило тонну.
— Зачем? — пожала плечами Лили. — Что это докажет?
Мэт надел китель, застегнул его на все пуговицы и лишь потом ответил:
— Ты задаешь слишком много вопросов. Пора бы понять: если я что-то делаю, значит, так надо. — Он сделал несколько шагов к двери, затем, словно засомневавшись в чем-то, в нерешительности обернулся; его глаза пытливо остановились на лице девушки. — Послушай, Лили, ну почему нам все время надо ссориться? — примирительным тоном начал он. — Мне казалось, что, перед тем как я покинул Бостон, мы обо всем договорились. — Брови Лили возмущенно вздернулись, и Мэт поспешил добавить:
— Ну, хорошо, не договорились, но хотя бы поняли друг друга. Так что же случилось? Почему ты вдруг решила уехать? Да, я помню, ты намекала на Клариссу, но здесь мне нечего добавить к тому, что я уже сказал… Пойми наконец, Лили, мы могли бы прекрасно ладить долгие годы, если бы ты не требовала от меня большего, чем я готов тебе дать.
— Кларисса, — упрямо повторила она. — Я не хочу и не буду делить тебя с ней. Я могла бы полюбить тебя, Мэт. Мне иногда даже кажется, что полюбить тебя совсем нетрудно, но… Но того, что она как была, так и осталась твоей любовницей, я простить не могу.
Лицо Мэта смягчилось.
— Лили, ну как ты не понимаешь, что только все портишь, взывая к чувству, в которое я не верю? Разве того, что происходит.., хм.., иногда в нашей постели, не достаточно? Разве нашему сексу недостает страсти? Поверь, такая удача выпадает на долю крайне немногих супружеских пар.
— Мне этого мало.
— Господи, Лили, ну сколько можно повторять! — простонал Мэт. — Я не встречался с Клариссой вот уже несколько месяцев! С тех пор как мы поженились, у меня не остается ни времени, ни сил на любовниц!
— И ты полагаешь, я тебе поверю? — горько воскликнула Лили.
— Конечно, ведь я говорю правду! — удивился он.
— Я тоже не лгу тебе, но разве ты мне веришь?
— Я… — Мэт замялся. Господи, чего она добивается?
Хочет смутить его? Сбить с толку? Как он может верить ей, когда она так безбожно красива? Так дьявольски привлекательна и сексуальна? Даже Кларисса, при всем своем очаровании и кокетстве, не столь желанна для мужчин…
Как, наконец, он может верить ей, если она сбежала из Бостона, даже не попытавшись объясниться с ним? Нет, в самом деле, она просит слишком многого. — Прости, Лили, но у меня нет времени на подобные беседы, — хмуро продолжил он. — Давай вернемся к этому разговору позже, когда я решу, как с тобой поступить.
Мэт быстро вышел из каюты, и скрежет замка возвестил, что дверь надежно заперта.
«Будь он проклят, проклят, проклят!» — беззвучно шептали губы девушки. На нее нахлынула волна острого одиночества, она чувствовала себя совершенно опустошенной, брошенной, преданной, забытой…
«Интересно, зачем было меня запирать?» — подумала Лили, когда приступ жалости к себе немного притупился.
Куда она могла деться с корабля, плывущего по морю?
Разве что прыгнуть за борт. Так в чем же дело? Мэт снова решил показать, что она его собственность, которой он может распоряжаться по своему усмотрению? Если этим он хотел запугать или сломить ее, то добился совершенно другого: Лили еще больше утвердилась в своем желании прекратить нелепый фарс, именуемый их браком.
Время шло, но Мэт не возвращался. Час за часом она мерила каюту шагами, не давая своей злости угаснуть, сохраняя ее для предстоящего разговора. Наконец в замке снова заерзал ключ, и Лили уже приготовилась дать бой, но это оказался Дик Марлоу, который молча (хотя и с какой-то виноватой улыбкой) поставил на стол поднос с едой и тут же удалился. Излишне говорить, что дверь за собой он тщательно запер.
Пища выглядела весьма аппетитно, да и издаваемые ею запахи были отнюдь не неприятны, однако Лили к ней даже не притронулась. Она снова и снова прокручивала в голове недавний разговор в поисках хотя бы малейшего намека на то, что Мэт изменился, но напрасно. Все повторялось с удручающей последовательностью, за исключением… Да, пожалуй, все-таки был момент, когда ей удалось заставить его задуматься. Она сказала, что любовью не наказывают, и он явно смутился. Это, правда, длилось недолго, но интуиция подсказала девушке, что первая победа одержана.
