Книга Плеть темной богини - Екатерина Лесина

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68

Забравшись на стол, Юленька с сожалением подумала, что падать будет высоко. И больно. Боли Юленька жуть как не любила. Но стул вроде бы был устойчивым, полки крепко держались на стене, а сверху загадочно и насмешливо смотрели куклы.

Магда обозвала Юленьку куклой. Магда с порога потребовала отдать Плеть. Магда сказала, что если Юленька не отдаст, то ей же, Юленьке, хуже будет. Она кричала и билась в истерике, а Юленька понятия не имела, как это остановить. А потом Магда ушла.

Да, в этой встрече определенно не было смысла.

Стул скрипнул под Юленькиным весом. Какой же он крохотный! И как высоко! А куклы, как нарочно, тяжелые. И пыльные… Да, сейчас было видно, что на изящных фарфоровых личиках лежал толстый слой пыли, она же, серая, мягкая, пряталась в волосах и складках пышных юбок, в корзинках и шляпках.

Юленька решительно сняла первую из кукол – Златовласку в жесткой парче. Тяжелая. С мягким тельцем, в котором похрустывает не то солома, не то отсыревший песок, не то и вовсе пенопласт. Ручки у куклы тяжелые, отлитые из фарфора, с крохотными пальчиками. А глаза выразительные, не кукольно-круглые, но словно бы вытянутые к вискам. И реснички настоящие.

Прелесть, а не куколка!

Юленька, спрыгнув с табурета, сползла со стола, отнесла куклу в комнату и, посадив на подоконник, крепко задумалась: все-таки без помощи ей не управиться, это за каждой придется сначала вверх карабкаться, а потом вниз слезать.

– Бездельница, – проворчала Зоя Павловна, прихлопывая тряпкой сонную осеннюю муху. – От бездельница растет! Ну ты только посмотри на нее! Ни к чему… и чем ты всю жизнь заниматься станешь, а?

– Отстань от ребенка, успеет она еще… – пыхнула дымом бабушка. – Вырастет – сама и решит.

Еще один подслушанный и забытый разговор? Когда он случился? И в чем тогда провинилась Юленька? Отказалась половики скатывать? Или хрусталь мыть? Или делать еще что-то важное и срочное? Она не помнила, но теперь, аккуратно пристроив добычу в углу подоконника, решительно вышла из комнаты. Там, под самым потолком, оставалось почти два десятка кукол – работа до самого вечера.

Спустя полчаса кукол на подоконнике сидело пять, Юленькины ноги и руки ныли, голова кружилась, а к штанам, кофточке, да и к коже прилипла старая, сухая пыль.

И тогда Юленька решила процесс модифицировать – сначала она пересадила кукол с самой верхней полки на ту, которая пониже. Потом, спустившись с табурета, переселила их на столешницу, а уже со столешницы – в комнату.

Итого в наличии оказалось двадцать две игрушки, хотя, конечно, язык не поворачивался называть этих фарфоровых дам игрушками.

– И что теперь? – спросила Юленька у самой себя, вытирая пропыленные ладони о пропыленные же штаны. Куклы смотрели строго, осуждающе. Что они могут прятать? И где?

Юленька, вздохнув, принялась расстегивать платьице: в любом случае наряды следовало бы постирать, ну а секрет – если повезет…

Повезло на тринадцатой. Темноволосой, круглолицей, с нарочито огромными глазами из синего стекла, с рыжеватыми, резко контрастирующими с цветом волос ресницами и карминовым ртом. На ней была красная шляпка с белым перышком, широкая юбка из плотной ткани, белая блузка с кружевным воротником, жакет и корзинка в фарфоровой ручке. В корзинке-то, прикрытый серыми клубками пыли, и лежал ключ.

Обыкновенный серый ключ с белым брелком, на котором значилась цифра «7».

– И что это значит? – Юленька вытерла ключ о штаны. – Как мне понять, что это значит? И почему его спрятали аж туда?

Естественно, ответить кукла не удосужилась.

– Если есть ключ, то должен быть и замок, правильно? Вопрос только где? Камера хранения? Банковская ячейка?

Юленька проговаривала варианты и тут же сама их отметала: уж больно обыкновенным выглядел ключ. Плоская, треугольная головка, украшенная выдавленным листочком клевера, длинная шейка и острые бороздки, в которых застряла грязь. Такой ключ хорошо подходит к двери, старой двери с некогда блестящим, но поистершимся замком, простеньким, таким, который уже не защита от вора, а скорее минутное препятствие.

Но вот вопрос: где эта дверь?

И Юленька, сунув ключ в карман, продолжила поиски. Она не сомневалась: ответ будет тут же, в куклах, и потому не удивилась, когда в мягком, источающем тонкий запах лаванды тельце нащупала нечто жесткое. А внимательно присмотревшись, увидела, что боковой шов, начинавшийся под мышкой куклы, был некогда распорот и снова зашит, но уже наспех, неуклюже и некрасиво.

Ну да, бабушка никогда не любила возиться с шитьем, вот Зоя Павловна сделала бы все не в пример аккуратнее.

Поиск ножниц занял минут десять, за которые Юленька была вынуждена констатировать, что в квартире царит полный развал: в одной из комнат стояли недоперебранные мешки и коробки, во второй на полу валялась кукольная одежда, а сами фарфоровые красавицы, растерявшие изрядную долю привлекательности, унылой грудой возвышались в углу. На кухне – пакеты, в спальной комнате – одежда, уже не игрушечная, но собственная Юленьки…

Зоя Павловна бы за голову схватилась. Да и бабушка вряд ли одобрила бы такое. Нет, определенно пора что-то делать и с квартирой, и с жизнью. Но для начала Юленька занялась куклой.

Внутри, под мешковиной, оказалось не сено, не песок и даже не пенопласт, а мелкие шарики, которые моментально просыпались из распоротого шва на колени, на покрывало, на ковер. Но Юленька только стряхнула их с брюк и, сунув пальцы в дырку, вытащила коробочку.

Та была невелика – сантиметров пяти в длину и трех в ширину, – сделана из жести и некогда украшена росписью: по синему озеру плавали белые лебеди, а красавица в сарафане и кокошнике тянула руки к небу, точно умоляя о чем-то. Правда, сейчас роспись изрядно поблекла, пошла мелкими трещинками и при малейшем прикосновении осыпалась крупными лоскутами краски.

Зато, если коробочку потрясти, внутри ее шуршало и позвякивало нечто.

– В ларце – заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, в яйце – игла, а в ней-то уже и смерть Кощеева, – назидательно произнесла Юленька, подцепляя плотную крышку ногтями. Пришлось повозиться, потому что крышка была плотной, коробочка маленькой, а ногти – длинными и хрупкими.

– Ну и кто ты? – спросила Юленька, вытягивая сложенный вчетверо тетрадный лист и еще один ключ. – Заяц? Утка? Или уже яйцо?

На листе никаких знаков, ни цифр, ни букв, ни тем более адреса и указаний, что с ключами делать. Второй, в отличие от первого, был длинный, штыревидный, с глубокими бороздками и обмотанною синей изолентой головкой.

А в остальных куклах ничего не нашлось. Или просто это Юленька была невнимательна? Она не знала. И от незнания этого расстроилась почти до слез, но, глянув на разваленную комнату, вспомнила вдруг о Зое Павловне.

И не просто вспомнила, а…

Подъезд был другим, с темно-красной, подпертой кирпичом дверью, со щербатыми ступеньками, на которых стояла алюминиевая миска с молоком и покрошенным хлебом, с двумя березами, низкими и кривоватыми от старости, с козырьком, где шумели, курлыкали, пихаясь, голуби.

Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 68