Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
В поисках потерянного времени
Французский философ Бруно Латур утверждает, что определяющей чертой современного общества является «идея времени с его необратимым движением, которое полностью отменяло бы свое собственное прошлое»[116]. Мы полагаем, что наше мировоззрение отделено от прошлого «настолько радикальными… эпистемологическими разрывами… что после них ничто уже не может сохраниться от этого прошлого» и что наши технологии освобождают нас из-под гнета естественной истории, которая так долго определяла человеческий опыт. Считая себя навсегда изгнанными из прошлого, мы испытываем по поводу него смешанные чувства. Мы позволяем себе короткие приступы ностальгии, но высмеиваем людей, «живущих прошлым». Преобладающий консенсус состоит в том, что прошлое должно уходить в прошлое, уступая дорогу лучшему настоящему (помните эти старые раскладные телефоны?). Мы предостерегаем друг друга от того, чтобы становиться луддитами, скатываться к темному Средневековью, «погрязать» в прошлом.
Но, оказавшись выброшенными на остров Настоящего, мы остро ощущаем свое одиночество. Когда я вижу людей, собирающихся вместе на февральском морозе, чтобы посмотреть, как взвешивают большую, старую уродливую рыбину, я понимаю, что ими движет глубоко скрытое, очень «несовременное» желание воссоединиться с прошлым. Я думаю, что именно наше добровольное изгнание из прошлого является источником многих бед: и наше преступное отношение к окружающей среде, и экзистенциальная тревога коренятся в искаженном понимании нами места человечества в истории естественного мира. Мы, люди, гораздо лучше относились бы друг к другу и к нашей планете, если бы понимали, что мы связаны общим прошлым и общей судьбой, если бы мы рассматривали себя как счастливых наследников и будущих завещателей, а не как постоянных обитателей планеты Земля. Другими словами, нам нужны новые отношения со временем.
Современное представление о времени как об одностороннем векторе с безвозвратным движением только вперед обрекает нас на непреодолимый разрыв с прошлым. Более ранние общества и культуры, пронизанные культом духов предков и древними ритуалами, связывали живых, мертвых и еще не рожденных в единую временну́ю ткань, стирая границы между прошлым, настоящим и будущим. Буддийское понятие сати обычно переводится как «осознанность», т. е. сосредоточенность на текущем моменте, но его истинный смысл гораздо глубже — это «запоминание настоящего», вдумчивое осознание происходящего с позиции стороннего наблюдателя[117]. В культуре Ганы существует идея санкофы, которую символизирует птица, обернувшаяся к своему хвосту, — суть ее в том, что, двигаясь вперед, в будущее, необходимо также смотреть назад, в прошлое. В скандинавской мифологии мировое дерево Иггдрасиль, представляющее собой вселенную, поддерживается тремя таинственными норнами (женскими божествами) по имени Урд, Верданди и Скульд. Их имена буквально означают «судьба», «становление» и «долг» и ассоциируются соответственно с прошлым, настоящим и будущим, что предполагает странную для нас циклическую концепцию времени, в которой будущее заключено в прошлом[118]. Каждый день норны поливают мировое дерево из священного источника Урд, в котором текут древние воды, и читают «Орлог» — вечные законы, правящие миром. Оба этих акта воплощают собой идею вирда, или власти прошлого над настоящим[119].
Во многих смыслах геология занимается изучением «вирда» — того, как таинственное прошлое создало нынешний мир, как оно влияет на наше настоящее и как определяет наше будущее. Прошлое не уходит безвозвратно; на самом деле оно присутствует повсюду, зримо и осязаемо: в горных породах, ландшафтах, подземных водах, ледниках и экосистемах. Подобно тому как опыт проживания в любом городе обогащается знанием исторического контекста его архитектуры, наша жизнь становится гораздо богаче, когда мы учимся видеть характерные «стили» прошедших геологических эпох и ощущать нашу вписанность в геологическое время.
У меня часто возникает чувство, будто я живу не в одном Висконсине, а во множестве Висконсинов, существующих параллельно во времени. Глядя на окружающие ландшафты, я не могу не видеть осязаемых следов событий из естественной и человеческой истории, которые довелось пережить моему штату: вот леса, которые все еще восстанавливаются после массовой вырубки в XIX в.; вот реки, чьи русла были созданы потоками талых вод от ледяных щитов и затем служили надежными торговыми путями нашим предкам; вот золотистые песчаники, отмечающие собой берега палеозойских морей, а вот складчатые пласты гнейсов — сохранившиеся корни протерозойских гор. Ордовик для меня — не туманная абстракция: совсем недавно я бродила со студентами среди его рельефов! Для геологов каждый выход пород на поверхность — это портал в древний мир. Я настолько привыкла к такому «политемпоральному» мышлению, что всегда с удивлением обнаруживаю, что, оказывается, это не норма.
Висконсин — богатый водными ресурсами штат, омываемый двумя Великими озерами, усеянный тысячами более мелких водоемов, опутанный сетью рек и наделенный надежными водоносными горизонтами, пополняемыми каждый год благодаря обильным дождям и снегопадам. Тем не менее рост городов и сельскохозяйственных предприятий уже привел к кризису подземных грунтовых вод в некоторых частях штата. До недавнего времени законодательство штата ограничивало бурение мощных водозаборных скважин, с тем чтобы естественная скорость пополнения запасов подземных вод в отдельно взятых районах соответствовала скорости их забора. В зависимости от характера местных пород или ледниковых отложений расход естественного подземного стока может сильно варьироваться, и в зависимости от глубины скважины возраст забираемой воды исчисляется годами, десятилетиями или даже веками. Таким образом, чтобы обеспечить устойчивое поддержание водоносных горизонтов в каждом районе, необходимо учитывать его геологическую обстановку и антропогенную историю использования подземных вод. Но мыслящий категориями бизнеса генеральный прокурор штата недавно постановил, что Департамент природных ресурсов не имеет права рассматривать кумулятивный эффект от создания и эксплуатации скважин в любом отдельно взятом районе, поскольку «несправедливо» выдавать разрешение на бурение скважины одному молочному хозяйству и затем отказывать в разрешении другому[120]. Таким образом, генпрокурор своим указом определил, что прошлое и будущее не имеют никакого значения. Важно лишь настоящее — и сиюминутные коммерческие интересы.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 54
