--Все,--заверил ее титан.--Просто некоторыеследуют своим гнусным инстинктам, а другие лицемерно скрывают их.
Бет была поражена тем, что сказал Хамсин, но непозволяла себе задумываться над его словами, чтоб самой не поверить. Где-то вглубине души она чувствовала его безжалостную правоту.
--Так почему же ты не ушел?--спросила она черезнекоторое время.
--Не из-за вас.
--Это я уже поняла. Тогда из-за чего?
--Во-первых, ты вынудила меня дать слово, ипоскольку я не являюсь человеком, то должен держать его. Во-вторых, я не могупозволить, чтоб на моей земле существовало нечто неподвластное мне. Я долженразгадать лабиринт.
--Как я и полагала. И рада этому.
--Тому, что оказалась права?
--Тому, что не думала о тебе лучше, чем ты естьна самом деле.
--Теперь ты обо мне все знаешь. Может быть,перестанешь тогда постоянно злиться на меня?
Беатриче на минуту лишилась дара речи. Она ипредположить не могла, что с ним можно было общаться как-то по-иному. С техпор, как они встретились у ручья в лабиринте, она постоянно разговаривала с нимна повышенных и резких тонах, ожидая какой-то каверзы, неожиданного удара илиподвоха с его стороны.
--Тебя это раздражает?--спросила она пораженно.
--Тяжело сосредоточиться на главном, когда всевокруг тебя ненавидят.
--Тебе не стоит этому удивляться. Все мы здесьпо твоей милости.
--Я и не удивляюсь. Просто я не привык к такомуотношению окружающих.
--Охотно верю. У себя в покоях тебе,несомненно, было бы комфортнее. Так выведи поскорей нас отсюда и вернись ксвоих преданным воинам, рабам и рабыням, которые, конечно, тебя боготворят.
--Я могу хотя бы попросить помочь мнеумыться?-- терпеливо выслушав все это, спросил Хамсин.
--Конечно,--вздохнула Бет.
Теперь у общинников стало гораздо меньшепроблем с водой. Во время изменения лабиринта, из-за которого заблудилисьИверлин и Беатриче, неподалеку возникло несколько источников с холодной водой иодин с теплой. Таким образом возникло и еще одно развлечение в пещерах:купание. Некоторые из тех, кто еще недавно были на воле, даже взялись обучитьтех, кто не был там никогда, искусству держаться на воде. К тому же через"горло" ходить больше не приходилось, и каждый мог сам заботиться осебе, не рискуя жизнью.
Беатриче привела наместника к тепломуисточнику. Поскольку в общине уже объявили время сна, то у ручья находиласьлишь одна юная парочка. Но и эти двое, увидев Хамсина, поспешили уйти.
--Тебе придется снять шлем?--задала Беатричеглупый вопрос и, поняв это, тут же снова спросила:--Помочь?
--Я справлюсь,--сухо ответил наместник.
Девушка не могла скрывать своего любопытства.Никто из тех, кого она знала, никогда не видел лица Хамсина. Болтали всякое: ичто он урод и у него совсем нет глаз, и что у него огромный шрам, закрывающийвеки, и даже что на самом деле у него три глаза и все зрячие. Наблюдая за тем,как титан ходит, безукоризненно определяя все препятствия, и точно угадываеткачество предмета и внешность любого существа, многие считали, что наместниквовсе не слеп. Такое же чувство порой возникало и у Бет.
--Тебе интересно, как я выгляжу?--ухмыльнулсяХамсин.
--Разумеется,--не слукавила Беатриче.
Наместник наклонил голову и стал стягивать свойбронзовый шлем. Но тот, видимо, зацепился за длинную черную гриву волос и неснимался.
--Помоги,--сказал он.
Беатриче подошла к нему и освободила его волосы.Шлем тут же, свободно соскользнув, оказался в ее руках. Хамсин выпрямился иона, наконец-то, увидела его подлинный облик.
У него не было никаких шрамов или вмятин,только небольшая борода, отросшая видимо лишь за то время, что он скитался полабиринту. Глаза тоже были на месте. Не выколотые, ни залитые кровью, низаволоченные пеленой, а необыкновенно, исключительно ясные, темно-синие зрачкисозерцали пространство перед собой и не видели ничего.
--Это твое настоящее лицо?--ошеломленноспросила Беатриче.
Наместник слегка улыбнулся, и в его загадочныхглазах заплясали хитроватые искорки.
--Не такой уж я и монстр, правда?--спросил онлукаво.
--Монстры обычно прячутся внутри,--заключилаБеатриче, оторвав, наконец, свой взгляд от его лица.--Умывайся.
Она подала ему грубо сотканное полотенце.Женщины общины ткали материю из произраставшего в искусственном освещении ипотому очень жесткого льна.
Пока он плескался, Бет старалась сосредоточитьсвое внимание на шлеме. Это была тонкая работа, явно не имеющая защитноепредназначение. По всей бронзовой поверхности располагались узоры в видепереплетающихся друг с другом лиан.
--Зачем ты носишь его?--спросила Беатриче,когда Хамсин закончил омовения и взял шлем из ее рук.- Все думают, что ты урод.
--Пусть думают. Зато никто не сможет ничегопрочитать у меня в глазах.
--Ты боишься выдать какие-то чувства?
--В том числе,--ответил наместник, как-тостранно улыбнувшись и снова надевая свой шлем.
--А мне ты, значит, доверяешь?
--Тебе? Да.
--Почему вдруг?
--Потому что, догадаешься ты о чем-то или нет,это не будет иметь для меня никакого значения.
--Рада слышать,-- криво улыбнулась Бет,складывая полотенце.
Хамсин вдруг подошел к ней и, наклонившись надее ухом, шепнул:
--Не обижайся.
--И не думаю,--как можно равнодушнее ответилаБеатриче и зашагала прочь от ручья.
Он догнал ее и пошел рядом, а через несколькошагов опередил и встал перед ней, преградив дорогу.
--Что?--удивилась Бет.
--Хочу спросить тебя.
--Валяй.
--Ты как-то упоминала о каком-то сне, в которомразговаривала с лабиринтом. Что ты видела?
--Каменное лицо. Оно двигалось, что-тоспрашивало у меня. Потом рассердилось и сказало, что я слишком многого хочу.
--А после этого сразу лабиринт начализменяться?
--Да. Где-то так. Ты думаешь, это было не восне?
--Мне кажется, за это нужно зацепиться.Возможно, только ты и можешь войти в контакт с ним. У меня, например, такничего и не получилось.
--Думаешь, может получиться у меня?
--Поговорим об этом завтра. Пора спать.Спокойной ночи.
