Она поднялась с постели, прошла в ванную и ополоснула лицо. Скинув белье, потому что на нем тоже были следы слюны Тима, надела новое. Затем она вернулась, легла в постель и уставилась в темноту.
Все. Конец.
Долгое время она могла сосредоточиться только на этих двух коротких словах. Детали того, что случилось этим вечером, уже не имели никакого значения. Главное в том, какие будут последствия.
Она поняла, что Тим планировал все заранее. Это была месть, но не простая, а на удивление жестокая и извращенная. Такую месть мог придумать больной человек. Каким-то образом где-то он узнал о том, что шесть лет назад она делала аборт. Все последнее время он талантливо притворялся, жил как обычно и только ждал того дня, когда она не сдержит свое желание, дойдет до предела и решится проявить любовную инициативу… В эту минуту он собирался нанести свой удар.
Его план сработал. С максимальным эффектом.
Сколько времени он уже жил, зная о ее аборте? Сколько времени он вынашивал в голове замысел этой страшной мести?
Она поняла, что не сможет получить ответы на свои вопросы. Но точные цифры и даты не так и важны. Достаточно было бросить один внимательный взгляд на него сегодня, чтобы осознать: он долго терпел, выращивая внутри себя ненависть. Он лелеял это чувство, подогревал его осторожно и ждал благоприятного момента.
Вот он наконец наступил, и Тим выпустил свою ненависть на волю.
Она подумала о том, что ей сейчас делать. У нее появилось желание подняться, одеться, собрать чемодан и уйти. Но она знала, что он не позволит ей сделать этого. Он надежно отделял ее от входной двери. Поджидал, словно тигр в засаде. Охранял, словно тюремный надзиратель. От него не убежишь. Он не даст ей уйти. Она даже не пыталась думать о том, что будет, если она сейчас выйдет к нему и попробует его успокоить. Это было так страшно, что она даже не помышляла об этом. Теперь она корила и проклинала себя за то, что не распорядилась поставить телефон в спальне сразу, когда они только въехали в эту квартиру. Тогда бы у нее оставалась хоть какая-то ниточка, ведущая к людям. Ей нужна была помощь внешнего мира, но она была от него полностью отрезана.
Она села на кровати, окруженная давящей тишиной и темнотой спальни. Через стены и дверь до нее по-прежнему доносились приглушенные звуки, производимые Тимом, сменяющиеся томительными паузами. Ужасный стук кусочков льда о стекло повторялся с регулярным постоянством. Значит, Тим продолжал вливать в себя спиртное, подогревая свою ненависть и злобу. Значит, ничего еще не закончилось. Лаура была до смерти испугана.
Но гораздо сильнее страха перед тем, что может еще с ней сегодня случиться, было другое чувство. Отчаяние. Убийственное отчаяние, охватившее все ее существо при мысли о развалившемся в одночасье браке, семейном счастье и о том будущем, которое простиралось впереди и которому было положено начало в ту минуту, когда плевок Тима коснулся ее лица.
Ибо человек, находившийся сейчас в гостиной или на кухне, уже не был ее мужем. Любовь, которая сохранилась даже в самые тяжелые минуты их совместной жизни, теперь ушла. Вся вытекла до последней капли. Причем у обоих. Сейчас он люто ненавидел ее. Он держал ее подле себя исключительно ради того, чтобы еще раз унизить и оскорбить.
Его выжидание, – очевидно, многодневное, – изумило и потрясло ее. Ужасал тот факт, что он так долго жил только мыслью о сегодняшнем дне, когда, наконец, смог вылить на нее свою злобу. Значит, все последние дни, когда она еще ни о чем не подозревала, когда еще думала, что он ее муж, на самом деле все было не так, на самом деле он уже тогда был зверем, притаившимся в засаде.
Каким же надо быть человеком, чтобы готовить свою месть столь хладнокровно и с таким терпением?.. Каким же надо быть человеком, чтобы столько времени притворяться? Смаковать втайне ее встревоженные взгляды, отстранять ее раз за разом, используя ловкие, хорошо продуманные предлоги? Ждать того момента, когда ее желание достигнет наивысшей точки, когда она полностью раскроется ему, – чтобы нанести убийственный удар, вооружась своим знанием и ненавистью?
Слезы горечи медленно стекали по ее щекам. Лаура посмотрела в лицо правде. Она потеряла мужа. Потеряла своего мужа. Возможно, в действительности он никогда и не являлся ее мужем, как она считала. Возможно, она так ничего о нем и не узнала, так и не получила за все эти годы допуск к его сердцу.
Но в любом случае никто бы себе и представить не мог, что за завесой переменчивого настроения и ревности скрывается хладнокровный, исполненный кровавой ненависти палач.
Лаура осознала, что на ней лежит определенный груз ответственности за то, что стряслось. Возможно, ей следовало давно уже рассказать ему о своем аборте, еще до замужества. Но в то время она так стыдилась этого… Воспоминания о ее позоре были еще очень свежи в памяти… К тому же она понимала, что из-за своего воспитания и религиозных убеждений Тим вряд ли был способен понять ее правильно и тогда. И наконец, она в те времена хотела навсегда закрыть дверь за своим прошлым и идти по жизни вперед налегке… И вот чем все закончилось.
Случившееся было следствием ужасного смешения различных обстоятельств, целого ряда трагических и драматических событий. Многое исходило, конечно, и от взаимного непонимания, недоразумений… Но с ней случилось уже то, что случилось. Изменить ничего нельзя. Вместе с плевком Тима, ударившим ей в лицо, этим материальным свидетельством того, что он выплеснул на нее свою ненависть, их семейная жизнь закончилась. Так что в эти минуты ее обуревали не только страх и ужас. Здесь была и скорбь, плач по той жизни, которую она хотела построить вместе с ним… Эта жизнь теперь предстала перед ее мысленным взором дымящимися руинами.
Лаура сидела на кровати в темноте, прислушивалась к слабым звукам, раздававшимся в квартире, и думала, как бы бежать отсюда, а затем и начать бракоразводный процесс, который разобьет ее сердце.
Было около трех часов ночи, когда она услышала, как он открывает дверь в спальню. Разумеется, заснуть в эту ночь она не смогла. Лежала, не шевелясь и почти не дыша. Вглядывалась в темноту, к которой уже давно привыкли ее глаза.
Она увидела, как дверь открылась. Он вошел и плотно закрыл ее за собой. Свет включать не стал. Она поняла, что он страшно пьян. Она не знала, видит ли он, что ее глаза широко открыты…
Наступила «немая сцена». Муж и жена пару минут не двигались, разделенные темнотой. Каждый считал другого своим врагом и не знал, что произойдет дальше.
Затем Тим двинулся вперед и опустился возле нее на край кровати. Ее захлестнул отвратительный запах виски. Она почувствовала, как он дотронулся до нее.
– Ты сказала, что хочешь этого, – хрипло, изменившимся голосом пробормотал он.
– Не прикасайся ко мне, – предупредила она в страхе.
– Нет уж… – Он раздраженно покачал головой, давая понять, что никакие отговорки ей не помогут. – Ты же сказала, что хочешь этого, не так ли? Хоть сейчас не лги мне. Ты же сказала это, не так ли?
