– Вовсе нет, – покачал головой Стэн. – Находить многообещающих талантливых актеров – моя работа. Джек будет в восторге, когда познакомится с вами. Ему нравится ваша реклама.
– Спасибо, – пробормотала Энни, чувствуя, что не стоит дальше продолжать беседу в столь же неопределенном и в то же время лихорадочном стиле.
– Слушайте, – повторил Стэн в третий раз, но глаза его метнулись куда-то мимо Энни. – Простите, мне надо бежать. Нужно кое с кем поздороваться. – Он снова пожал ей руку. – Очень рад был познакомиться. Джек тоже страшно обрадуется. Я позвоню. Желаю хорошо провести время.
И он сосредоточенно устремился вперед.
Через несколько минут Энни снова увидела Стэна. Он разговаривал с двумя незнакомыми мужчинами. Манеры его по-прежнему оставались сдержанными, но теперь они почему-то казались подобострастными. Выражение внимательных глаз в сочетании со льстивой улыбочкой и тихими смешками говорило о том, что Стэн заискивает перед этими людьми.
Позже, когда Энни рассказала Хэлу о встрече, тот цинично усмехнулся.
– Да знаю я Стэна, – объявил он. – Все это чушь собачья, радость моя. Джек Ситон сидит в дерьме. Он и никелевой монеты не заработал для телевидения за шесть лет. С трудом может наскрести денег, чтобы заплатить приглашенной звезде. Стэн просто хотел попытать счастья.
Он наклонился ближе.
– Помни, никогда не обращай внимания на то, о чем говорят в Голливуде. Важно, что они делают. Если Джек Ситон заставит продюсера позвонить твоему агенту и пригласить тебя на пробы и ты получишь контракт, вот тогда это что-то значило бы. Тогда ты была бы обязана Джеку. Но все обещания Стэна Рузина не стоят и гроша; просто хочет знать, насколько ты известна и что собираешься делать. – И, пожав плечами, добавил: – Кроме того, он балуется наркотиками. Никто не обращает на него внимания. Правда, и остальные не лучше.
Хэл с одобрительным видом поднял стакан виски.
– По крайней мере, ваш покорный слуга честно может сказать, что держится подальше от всего, кроме простой честной выпивки.
Но тут Хэлу кто-то махнул с другого конца комнаты, и он поспешил прочь. Энни заметила, что Хэл слегка покачивается и слишком уж громко и самодовольно расписывает собеседникам свои успехи. Энни вдруг увидела в развязной манере Хэла, в его нарочитом панибратстве что-то от подхалимства Стэна Рузина.
Она познакомилась еще с несколькими «Стэнами» до того, как закончился вечер.
Энни быстро устала от неискренних признаний, ехидных вопросов и слишком горячих предложений встретиться в спокойной обстановке, поговорить о проектах, обсудить условия контрактов.
К тому, что Энни уже знала об обитателях Голливуда, теперь добавлялись новые сведения. Все собравшиеся в доме Гарри Голда носили одинаковые маски, запечатлевшие черты непроходящей молодости, стойкого успеха и неотразимого очарования.
Если судить по их лицам, то все обитатели Голливуда наслаждаются жизнью и прерывают плодотворную и доходную работу только для того, чтобы задуматься о блестящем будущем, в котором их ждут новые замечательные роли, большие деньги и долгая прекрасная жизнь.
Но непредвзятому наблюдателю хватило бы нескольких минут, чтобы увидеть под этими масками усталость, тихое отчаяние, а зачастую пагубное влечение к наркотикам.
Энни не могла не заметить, что у обладателей великолепного загара, сдержанных манер и дорогих костюмов голоса звучат тускло и невнятно, а глаза горят лихорадочным блеском от действия наркотиков и алкоголя.
Энни была не настолько наивной, чтобы не знать о так называемых психоделических веществах, вошедших в моду в последние безумные годы. Многие из ее нью-йоркских друзей, включая Ника, экспериментировали с ЛСД, мескалином и сильными наркотическими веществами, а кисло-сладкий запах марихуаны стал привычным на любой манхэттенской вечеринке.
Но там марихуану курили молодые люди, чье опьянение проявлялось в глупом смехе, во внезапных приступах голода и, наконец, в тяжелом сне, сковывающем вопреки яростному грохоту рок-музыки. Калифорнийцы, очевидно, нюхали, курили, кололись целыми днями, вплетая наркотики в кружево своей жизни так же привычно, как подставляли тела солнцу, оставляющему на них свою бронзовую метку.
«Боже, спаси меня от наркотиков», – подумала она, содрогнувшись скорее от презрения к этим созданиям, чем из жалости. Она мысленно благодарила свою счастливую звезду за то, что единственным безумием, неодолимой страстью в ее жизни была работа, поглощавшая целиком.
Она взглянула на часы. К ее удивлению, прошло всего два часа, а она чувствовала себя так, словно пробыла здесь год. К тому же ей осточертело слушать обрывки чужих разговоров. Хэл оказался прав: за каждым словом и улыбкой пряталось холодное любопытство и алчность хищника.
Энни не испытывала никакой симпатии к людям, которых встретила здесь, она явственно ощущала, что все они были готовы столкнуть друг друга в пропасть. Таковы были творения девяностопятипроцентной безработицы в индустрии, способной, тем не менее, награждать избранных славой и огромным богатством.
Можно было только испытывать восхищение ученого перед способностью этих экземпляров выживать в столь бесплодной почве. Эти особи – загорелые, праздные, озлобленные стервятники готовы были разорвать друг друга, чтобы удержаться на своей территории. Это настоящая борьба за выживание, в которой люди жертвовали своими лучшими качествами, хотя сердца их зачастую были разбиты или покрыты шрамами – следствиями стычек, поединков, борьбы…
И больше всего Энни поразили бесконечная грусть и напрасное мужество, с которым они бродили по комнатам Гарри Голда, изображая из себя очень занятых людей.
Приятным исключением оказалась Норма Крейн, красивая женщина лет под семьдесят, с которой Хэл познакомил Энни в тихом солярии. Ее славное лицо, на котором время и солнце оставили следы, казалось таким знакомым, что Энни тактично выразила свой восторг при встрече с Нормой еще до того, как Хэл успел сказать, какой великой актрисой была мисс Крейн во времена немого кино.
– Норма Крейн, – объявил он, – была и остается самой знатной дамой в этом благословенном городе.
Не смахивая выступивших на глазах слез, он нагнулся, чтобы обнять пожилую женщину, но через секунду глаза его снова были сухими, влага, словно по волшебству, испарилась, и Хэл куда-то упорхнул.
– Познакомьтесь поближе, мои дорогие, – успел сказать он. К удивлению и облегчению Энни Норма оказалась глотком свежего воздуха в этой невыносимой духоте.
– Я здесь играю роль украшения вечера – сказала Норма, сделав глоток из стакана. – Гарри любит приглашать давно забытых звезд на такие вечеринки. Это дает возможность нам, старикам, хоть ненадолго почувствовать себя в центре внимания.
Энни очень хотелось расспросить Норму о ее прошлом, но живое остроумие пожилой дамы было направлено на настоящее.
