– Мы не умрем на этой крыше! – крикнула я. – Надо вернуться в дом. Это наш единственный шанс.
Я подошла к люку и потянула за ручку изо всех сил. Спина заболела, но я сумела поднять крышку – волна дыма вырвалась из отверстия наружу. Я увидела, как отшатнулся Камерон, и подумала, что запах гари, должно быть, напомнил ему день, когда он спас Ребекку из домика на дереве и обжег руку.
Я вспомнила вечер моего прибытия, запах гари, появившийся в воздухе, и момент, когда Ребекка напала на меня внизу и я увидела всполохи несуществующего огня. Возможно, она знала, что это случится, предвидела и пыталась нас предупредить.
Говорят, духи могут предсказывать будущее… Разве не это сказал Джей той ночью в кафе?
– Почему все так быстро загорелось? – спросил Камерон.
– Занавески, – ответила Лилиаз. – И простыни на окнах. Пайпер принесла из гаража канистру бензина…
Я вспомнила запах, ударивший в нос, когда мы только вошли.
– Будет только хуже. Нужно идти… немедленно.
Камерон протянул Лилиаз руку:
– Давай. Пора спускаться.
Мы закашлялись, едва оказавшись внизу. Огонь бушевал в каждой комнате из-за облитых бензином штор, повешенных Пайпер на окна. Вероятно, это был ее запасной план. А вот Ледяным Шарлоттам он не понравился.
– Жарко, – скулили они в стенах. – Так жарко!
– Жжется…
– Прекрати это…
– Пайпер, пожалуйста…
– Разве ты ненавидишь их больше, чем любишь нас?
– Пожалуйста, Пайпер…
Мы возвращались к лестнице, но от дыма, змеей заползавшего в горло, еле дышали. Было невыносимо жарко. Густые облака пепла застилали глаза.
Почувствовав, что Камерон пошатнулся, я взяла его руку и положила себе на плечи. Он оперся на меня, и я ощутила, как его теплая кровь пропитывает и мою футболку. От тревоги меня замутило. Когда Камерон позвал Ребекку по имени, я подумала, он бредит, а потом увидела ее – в огне. Она стояла на верхней ступени лестницы. Ее губы посинели от холода, а в волосах блестел иней. Она манила нас за собой.
Мы бросились вперед, стараясь не обращать внимания на ревущее пламя, визг Ледяных Шарлотт и волны жара, накатывавшие из-за каждого угла. Куклы больше не умоляли – они разозлились. Я почти видела их ярость, прожигавшую стены. Они плевались всеми бранными словами, которые я знала, и некоторыми незнакомыми. Но одно они шипели снова и снова: предательница.
– Предала, предала…
– Не помогает нам…
– Никогда нас не любила…
– Никогда…
К тому времени как мы добрались до лестничной площадки, дым был таким густым, что я не видела ничего на расстоянии больше метра. Я практически тащила Камерона на себе. Спина болела, плечи ныли от усталости. Его голова билась о мою грудь. Мне было страшно: я не знала, в сознании ли он и жив ли вообще.
Я потеряла Ребекку из виду. Стена дыма, словно огромное чудовище, встала у нас на пути. Я не была уверена, где лестница, и боялась, что рухну с крутых ступенек и сломаю себе шею, как та учительница давным-давно.
«Мы сгорим заживо в этом доме», – горько подумала я.
Возможно, надо было все-таки остаться на крыше.
И вдруг холодные пальцы сплелись с моими, и я поняла: Ребекка рядом, хотя и не могла разглядеть ее из-за дыма. Схватив ее за руку, я пошла за ней, как слепая.
Она вела меня по дому, а я слушала слабое дыхание Камерона и утешалась тем, что он еще жив. Мы спустились вниз. Языки пламени тянулись к нам из комнат словно лихорадочные, жадные руки, но холодные пальцы, сомкнувшиеся с моими, не исчезали, и мы благополучно дошли до входной двери. Стоило нам оказаться на пороге, и Ребекка растворилась в дыму. Мы сошли по ступеням в сад. Я посмотрела на Камерона, и сердце замерло у меня в груди. Лилиаз больше не держала его за руку. Она осталась в доме. В какой-то момент мы потеряли ее в дыме и реве пожара.
– Где Лилиаз? – спросила я.
В отсветах пламени Камерон выглядел сбитым с толку, он с трудом посмотрел на меня.
– Лилиаз? – хрипло повторил он. – Разве… разве не она держала тебя за другую руку?
– Нет. Это Ребекка показывала дорогу.
– О боже! – Камерон хотел вернуться в дом, но едва держался на ногах, и мне не составило труда толкнуть его обратно в сад.
– Жди здесь. Я найду ее!
Я бросилась по ступенькам к двери. Едва оказавшись в прихожей, я увидела, что Лилиаз бежит ко мне с Ракушечкой на руках. Шерсть старой кошки была покрыта золой.
– Быстрей! – закричала я. Сквозь треск и шипение пламени я все еще различала, как ревели и визжали в стенах Ледяные Шарлотты, и у меня по спине побежали мурашки. Мы выскочили из горящего дома, глотая прохладный морской воздух.
Впрочем, ничего еще не кончилось.
Мы оказались там же, откуда начали. Пайпер была в саду, и она все еще держала нож.
Дальнейшее происходило словно в замедленной съемке.
Сначала я услышала Темного Тома, вопившего в клетке:
– Чудовищно! – Словно в мою первую ночь в доме. – Чудовищно! Чудовищно!
Я обернулась и увидела Камерона, пытавшегося вскарабкаться к нам по ступенькам. Пот бежал у него по лицу, оставляя дорожки на серой от пепла коже. Пайпер была у него за спиной. Она потянулась и схватила его за ворот футболки прежде, чем я смогла закричать. Дернув брата назад, она заставила его упасть в траву. Его голова со стуком ударилась о землю.
– Ты все испортил! – заорала Пайпер. В мерцании огня она больше не казалась прекрасной или хотя бы симпатичной. Она стала тем, кем всегда была, – полным злобы чудовищем. – Ненавижу тебя, Камерон! Всегда ненавидела!
Она подняла нож, и лезвие сверкнуло серебром в сполохах пламени. Камерон попытался приподняться на локте, выставив перед собой здоровую руку.
– Пайпер, – слабо проговорил он, – пожалуйста… не надо…
Я бросилась к ним. Казалось, я бежала вечность. Слышала, как кричу на Пайпер, но словно вязла в смоле. Я понимала, что не успею остановить ее. Ей нужно было только опустить нож.
Пайпер замахнулась, но вдруг ее голова откинулась назад, словно ее дернули за волосы. Я услышала, как она закричала. Нож выпал у нее из руки и ударился о землю. Она вцепилась обеими руками в свое горло. Кровь потекла у нее из-под пальцев, и я с ужасом поняла, что дело в ожерелье.
Я видела только затылок куклы – ее лицо было обращено к Пайпер, но мне стало ясно, что она впилась ей в горло. Кровь тонкой струйкой текла из-под ожерелья. Белые пальцы отколовшихся ладошек вонзились ей в шею, словно пытаясь ее задушить.
– Что?.. – прошипела она, вцепившись в ожерелье обеими руками.
