Но сориентироваться он не успел: из боковой галереи на полном ходу вынесся озабоченный гоблин, который тащил на вытянутых руках (точнее, лапах) какие-то неаккуратно смотанные клубки, похожие на лохматую и грязную серую пряжу. Гоблин на бегу оглядывался через плечо и начальственно покрикивал кому-то, кто следовал за ним:
— Паутина вся у меня, Хныкетон! А, главное дело, сажу не забудь!
— А на верху развесили уже, а, Шмикстон? и из-за поворота появился и второй гоблин, не менее озабоченный.
— Развесили, развесили! Да ты что, никак, всего полведра сажи взял? Разве ж этого хватит галерею цельную запачкать? Велено сплошь, от пола до потолка.
Лиза с Левушкой замерли, как вкопанные, и тут-то гоблин с клубками паутины на них и наткнулся.
— А это что за статуи? — очумело спросил он своего подчиненного, который был малость поменьше и не такой мохнатый. — Ты их тут раньше видел? Почему без чехлов? Почему пыли так мало? Безобразие! Опять мне за всех отдуваться?!
— Бежим! — скомандовал Лёвушка, бросаясь вперед и таща за собой Лизу и клетку.
— Они живые! — хором завопили перепуганные гоблины, в панике хватаясь друг за друга. Они с шумом столкнулись лбами, один опрокинул ведро с сажей, а второй запутался в размотавшейся паутине. Чем дело кончилось, дети не видели, поскольку со всех ног неслись по галерее в противоположную сторону. «Спокойствие, главное спокойствие, — приговаривал на бегу Лёвушка, — спо…»
Под ногами что-то со скрипом подалось, и, не успев ничего сообразить, они вместе с клеткой провалились в какую-то яму. Лиза не выдержала и заверещала. Но падение длилось недолго: вся компания вскоре довольно мягко приземлилась в груду капустно-картофельно-морковных очистков.
— Бе-е-е! — с отвращением сказала Лиза, выбираясь на поверхность. — Левка, ты цел?
— Цел. И клетка цела. А насчет «бе» — полностью согласен! — Лёвушка вынырнул из мусорной кучи. — Развели тут помойку… Ладно, хоть амортизирует… Знаешь, Лизка, нам повезло.
Они огляделись. На сей раз их занесло в какой-то маленький хозяйственный дворик на задах дворца. И в одной из его стен — о счастье! — болталась на ржавых петлях полусорванная дверка.
— Ну у них тут порядок! — Лёвушка, отряхнувшись, вместе с клеткой подобрался поближе и выглянул наружу.
— То, что надо, — удовлетворенно сказал он. Лиза тоже подошла к дверце. Прямо за стеной начинался поросший сухим мхом крутой склон холма, который спускался в город — вниз, вниз, вниз…
— Ну что, покатились? — бодро спросил Лёвушка.
…Когда они наконец добрались до Верхнего Города, в Радинглене настала самая настоящая ночь. Судя по всему, было всего-то часов пять вечера, не больше, а темень стояла уже не просто, как ночью, а так, будто о дневном свете здесь никогда и не слыхивали. Лишь кое-где горели редкие фонари, но, поскольку стекла их целая команда гоблинов еще днем на глазах у наших героев закрасила в фиолетовый цвет, света они почти не давали.
Говорить громко почему-то не хотелось и привлекать внимание прохожих — тоже. [I ранда], горожане медленно скользили мимо, как снулые рыбки в аквариуме, и на Лизу и Левушку не оборачивались.
— Хорошо хоть не холодно! прошептала Лиза. Ее тяжелое придворное платье оказалось уютным, словно палатка, Лёвушка тоже не жаловался на свой бархатный сюртучок и теплый плащ.
Некоторое время они шли молча. Снега здесь не было, но под ноги все время что-то попадалось — то вроде бы старые тряпки, то, наоборот, камни, и идти было так же неудобно, как в гололед по нечищеному тротуару. Даже небо было какое-то неживое, театральное, словно его затянули черной тканью и забыли подвесить луну, да и дома, неразличимые в темноте, тоже казались кулисами, из-за которых вот-вот кто-то выскочит, — тогда-то и начнется настоящее представление. Клетку Лёвушка и Лиза несли по очереди, и под фиолетовой шалью было тихо. Наконец, Лёвушка не выдержал:
— Куда идем — то? — прошептал он. — И, главное, что делать будем?
— Надо как-то клетку открыть, — отозвалась Лиза. — Непонятно, что ли?
— Вот что. Пойдем-ка где-нибудь сядем и поговорим спокойно, а? А то бегаем, бегаем…
— Ну где здесь сидеть, Левка? — с досадой спросила Лиза. — Смотри, улица прямая, арки ни одной, двери-ворога все заперты.
— Хорошо, — согласился Лёвушка, оглядевшись. — Тогда пока нам нужно прежде всего убраться подальше от Дворца. А то вдруг эти Хныкстоны-Шмякстоны за нами уже погоню отрядили?
Вместо ответа Лиза молча ускорила шаг, придерживая рукой качающийся кринолин и мысленно проклиная Королевское Зеркало. Сзади послышались тяжелые шаги. Лиза с Левушкой прижались к стене дома. Мимо прошагала громадная черная фигура, звякнул металл. Следом зашуршала стайка каких-то существ поменьше. Дети задумались, хочется им раздобыть сейчас чуточку света или все-таки лучше не надо.
На улице между тем становилось все оживленнее — обгоняя Лизу и Левушку, мимо топали, шаркали, цокали бесчисленные пары ног, слышался разнообразный неразборчивый шепот, повсюду шуршало, шелестело, позванивало, неприятно поскрипывало, довольно часто угрожающе шипело и свистело, Лиза, Лёвушка и невидимый им Филин в клетке внезапно оказались в гуще спешившей куда-то довольно молчаливой толпы. Лёвушка неожиданно железной хваткой держал Лизу за руку: потеряться сейчас очень не хотелось. Дети старались держаться поближе к домам, чтобы при первой же возможности куда-нибудь свернуть, но боковые переулки попались всего раза два, и оттуда тоже прибывал народ, да такой плотной массой, что идти против движения казалось затеей безнадежной. Впереди забрезжил холодный белесый свет. Толпа вынесла Лизу с Левушкой на уже знакомую им большую круглую площадь перед дворцом, вымощенную черно-фиолетовыми квадратами. В центре площади высился помост, задрапированный черным и фиолетовым; его довольно ярко, но неприятно освещали четыре фонаря, мертво сиявшие наподобие ламп дневного света. По углам помоста стояли четыре здоровенных мышекрыса с чем-то ироде секир на длинных древках. Черные крылья их поблескивали, будто смазанные саном, ноздри шевелились, приподнимаясь.
Лиза потащила Левушку к обозначившейся в одном из домом подворотне, и толпа скрыла от них помост, но все же они успели увидеть, как на него взбегает небольшой кругленький человечек, облаченный в ярчайшие лазоревые одежды. Над головами толпы блеснули и пропали секиры, послышался гулкий удар — должно быть, мышекрысы дружно стукнули древками в помост. Настала мертвая тишина.
— Сограждане! — раздался звонкий тенор. — Радостную весть принес я вам после стольких печальных лет! Нет, не стану долго томить вас — нашелся наш принц, наш будущий юный король, наш маленький Инго! Десять лет мы считали его погибшим вместе со всей высочайшей фамилией, но нет — судьба смилостивилась над нами, наша доблестная, гвардия обнаружила банду злоумышленников, все эти годы скрывавшую бедного мальчика в темных горных пещерах, и освободила наследника, примерно наказав негодяев. Наш принц снова с нами! Первоначально мы думали, что приготовления к празднеству займут много времени, и предполагали назначить церемонию на послезавтра, на полночь, но общими стараниями мы совершили невозможное, — и завтра, уже завтра вечером мы обретем наконец своего монарха, возложим на его кудрявую голову драгоценный венец благороднейших его предков!
