— Два километра, — уточнил Борос, глядя на ауспик. Он постоянно вытирал пот со лба, стекавший ручьями.
Калгар, все время стоявший недвижимо, подошел ближе. Соединив огромные силовые перчатки, он пристально смотрел в сторону приближавшегося врага.
На них полетели первые бомбы, и они услыхали рев орочьих бомбардировщиков, обходивших зенитный огонь.
Жара и шум в бункере стали почти невыносимыми, но снаружи было куда хуже. Пласкрит под их ногами дрожал от ударов по вершине Ванахейма, а один особенно яростный взрыв сотряс весь бункер так, что с потолка посыпался песок.
— Первая волна прошла. Следующий налет через сорок секунд, — доложил Фериас охрипшим голосом.
— Две «Гидры» уничтожены, — сказал другой офицер. — Они давят нас.
— Они в зоне поражения! — крикнул Борос, ударив кулаком по стене.
— Не стрелять, — спокойно велел Калгар.
Они переживали бурю за бурей. Люди инстинктивно съеживались, когда бомбы падали на крышу. В воксе вопил жуткий хор сотен голосов.
Борос изучил фотоотчеты с северных районов. Шпиль Альфон был сильно поврежден и горел. Небо полыхало от взрывов и облаков зенитного огня, а орочья артиллерия била по центру города, стирая целые кварталы.
— Милорд, очевидно, что….
— Не стрелять! — повторил Калгар, и его голос, усиленный системами доспеха, эхом отразился от стен бункера.
Лейтенант Фериас протер глаза от пыли. Из оцарапанного куском пласкрита виска стекал ручеек крови, однако он не чувствовал боли.
— Полторы тысячи метров, — сказал он.
Огромные «Леманы Руссы» ползли вперед, стреляя.
Трое из них отстали, либо застряв в грязи, либо из-за поломки, но как минимум десять продолжали наступление широким, почти в километр, фронтом прямо к Ванахейму.
Вокруг них собралась огромная толпа орочьей пехоты. Около десяти тысяч ревущих тварей шли вперед, а посреди этой кровожадной орды возвышались другие машины: двуногие, угловатые, с тяжелым вооружением и секаторами вместо рук. За их спинами развевались алые знамена.
— У них дредноуты, — заметил Борос. — Если посчитать… Черт возьми, ничего не вижу! — Он снова протер лицо от грязи и пыли.
Калгар выпрямился.
— Бета Примарис, цели на равнине. Координаты омега-один-ноль. Прицельная стрельба.
Он повысил голос.
— Цельтесь тщательно, огонь слева направо. Сначала по гусеницам, потом по корпусу. Танки, затем дредноуты.
Он сделал паузу, а затем усилители его доспеха прогрохотали:
— Открыть огонь!
Глава 16
— У стен Залатраса идет сражение. Я чувствую, — взволнованно сказал брат Валериан. Его кожа выглядела неестественно бледной в сиянии психического капюшона.
— Я полагаю, вы такой же, как Джоди, — решил Гент Морколт. — У вас это все появляется на вашем внутреннем авгуре.
Библиарий взглянул на него своими пугающими черными глазами, похожими на колодцы в кромешную темноту.
— Это мое призвание. Мое предназначение — чувствовать это, сражаться с губительными силами и их порождениями. И сейчас, когда братьям нужна моя помощь, я далеко.
— Ваш магистр послал вас на это задание. Наверное, у него была веская причина. Насколько я понял, Марней Калгар не из тех, кто подвержен капризам.
Они находились на мостике «Мэйфлая», и на корабле было тихо, словно в гробу. Им пришлось приземлиться час назад из-за бури, а также орочьих боевых кораблей, летавших в нижних слоях атмосферы Залидара. Так что теперь корабль, захлестываемый дождем, стоял на скалистом уступе среди Морколтовых гор в тысяче километров от Залатраса. И все же брат Валериан, казалось, знал, хоть и немного, о том, что происходило в осажденном городе, несмотря на то что вокс их был отключен из боязни выдать местоположение врагу.
Тестер сидела за своим пультом, изучая данные авгуров, а Джоди Арнхол — за ее спиной у консоли навигатора, повернувшись в своем кресле лицом к библиарию. Он рассматривал своего собрата-псайкера со смешанным чувством восхищения и тоски.
— Владыка Макрагга послал меня на это задание, чтобы отдалить от психической турбулентности, окружающей Залатрас, — ответил Валериан. — Но хотя мы и далеко от его стен, я все же чувствую окутывающий меня туман орочьих разумов. Он как будто идет от самой планеты. Такое иногда бывает, когда много орков приходят на подобную планету.
— Подобную планету? — Морколт был озадачен.
— Планеты-джунгли, кишащие жизнью. У меня есть теория, что орки были когда-то созданы на такой планете, возможно, в качестве генного материала были взяты какие-то местные виды. Древние силы, способные создавать такие чудеса, давно исчезли, но орки остались — разбежались как тараканы после взрыва.
Так или иначе, Залидар для этого типа ксеносов — как море для рыбы. Этот мир, Морколт, больше никогда не станет прежним, даже если мы победим. Орочья скверна не такая ядовитая, как Хаос, но ее практически невозможно выкорчевать, если она попала на планету вроде Залидара. Джунгли вскармливают ее, прячут и помогают вырасти.
От слов библиария Морколт помрачнел, словно у него забрали последний смысл жизни. Но тут заговорила Тестер.
— Это наш мир. И если придется за него сражаться, значит, так и будет.
Валериан улыбнулся.
— Я аплодирую вашей настойчивости. Будем надеяться, что это испытание окажется нам по плечу.
Дверь мостика открылась, и вошел Проксис. С его доспехов потоками лилась вода, а гладко выбритая голова без шлема блестела.
— Сколько еще ждать, капитан? У нас есть задача, и мало времени на ее выполнение. Погода ухудшается.
— Тестер? — окликнул Морколт.
Летчица взглянула на планшеты.
— В пятнадцати километрах к северу отсюда патруль. Если мы взлетим, они набросятся на нас, как блохи на собаку.
Лицо Проксиса исказилось от гнева.
— В Залатрасе на нас вся надежда. Мой господин ждет. А вы просто не хотите рисковать лишний раз?
— Если бы не хотели, не вытащили вас и вашего господина из джунглей, — процедила Тестер, стараясь, впрочем, не смотреть в лицо огромному космодесантнику.
Проксис склонил голову. Он обменялся взглядами с Валерианом, и по его лицу пробежала едва заметная улыбка.
— Я вас понимаю.
— Тестер — лучший пилот в системе. Когда она скажет, что можно лететь, мы поднимемся, — сказал Морколт Проксису. — Лучше задержаться, чем взорваться.
— Ну хорошо, — ответил Древний уже спокойнее. — Но только не говорите мне, что лучше поздно, чем никогда. По моему опыту прибыть поздно часто означает не прибыть вовсе.
