Самому Розину фильм показался примитивным и каким-то куцым, словно он был лишь первой, заявочной частью длинного сериала. Скорее всего, так и есть, подумал эстет Розин, все признаки серийности налицо, а значит, кое-какую обрывочность и недосказанность можно простить. И все же — это и есть наш ответ «Властелину колец»? Малоубедительно. Впрочем, монументальные флэш-эффекты на тему слащавой эпопеи Толкиена его тоже раздражали. Но «Третья стража» была еще хуже — актеры каждую минуту выражали свои чувства громкими криками или звериным ревом, и от этих воплей у Розина уже через пятнадцать минут разболелась голова.
Но он все-таки досидел до конца. Наверное, потому, что само посещение кинотеатра произвело на него куда более сильное впечатление, чем приключения Черных рыцарей среди земных людей. Зрители вели себя так, будто виртуальные события происходили вживе у них на глазах: вскрикивали, ахали, подбадривали героев, как на футбольном матче. Если бы это был его первый визит в кино, Розин решил бы, что темперамент москвичей за годы перестройки поменялся с нордического на южноамериканский. Но нет — такое творилось только на «Третьей страже».
У людей, выходивших из зала после сеанса, глаза были шальные и восторженные, словно их только что прокатили на настоящем космическом корабле. Розин слышал, а вернее, читал в настенных «граффити» о безудержной любви публики к Третьей страже и к автору романа, по которому был снят фильм, писателю-фантасту Алексашину. До него доходили слухи о том, что после выхода картины сотни, а то и тысячи молодых людей начали считать себя Стражниками, регулярно собираются в каких-то парках и обсуждают свои рыцарские дела, создают форумы и сайты поклонников Третьей стражи в Интернете и без устали славят своих кумиров в лозунгах на стенах и заборах. Судя по тому, что он увидел в кино — но не на экране, а в зрительном зале, — это было очень похоже на правду. И Розин еще раз подивился детской непосредственности своих современников, которых ни развитой социализм, ни недоразвитый капитализм не научили быть серьезными.
По дороге домой он с насмешкой подумал, что, будь эти самые Стражники не вымыслом, а реальностью, как хотелось бы его соседям по кинозалу, — он бы уж точно был черным рыцарем, и даже одним из главных. А что, неплохо звучит: Рыцарь Ночи Вольдемар Розен. Впрочем, для рыцаря лучше по-другому: Вольдас Розанн. Каково?
Развеселившись, он прибавил шагу, тем более что на пути ждала не очень уютная подворотня и ее стоило миновать побыстрей.
Увы, быстро пройти неприятное место не удалось. Сумрачный туннель вместо обнадеживающего света в конце встретил его залпом фосфоресцирующих букв кровавого цвета, вопрошавших со стеньг: «Ты записался в Стражники?» Розин споткнулся на ровном месте, успокаивая себя мыслью о том, что в киношном буфете не пил даже пива. По трезвом размышлении, а также при ближайшем рассмотрении и ощупывании надпись оказалась центральным слоганом афиши рок-концерта, почему-то вывешенной в этом мрачном уединенном уголке. Только в субботу! Роман Асадзе и группа «Черный рыцарь»! Прикоснись к Ночи! «Ну и ну, — подумал он, морщась от нарастающей боли в висках, — маразм крепчает».
Но испытания, которые готовила ему подворотня, на этом не кончились. Прямо у ног раздалось утробное ворчание, и асфальт зашевелился, словно под ним разверзлась бездна. Непроницаемый мрак поднялся от земли и заслонил мерцающие буквы на плакате. Покрываясь холодной испариной, Розин в ужасе шагнул назад, но бежать было некуда — сзади оставалось пустое в поздний час Садовое кольцо, а путь во двор, к спасительному подъезду, был перекрыт. Он вскинул было руку, чтобы перекреститься — вдруг поможет! — хотя в Бога не верил, в церковь не ходил. «Откуда эта чертовщина? Этого не может быть!» — беспомощно крикнул внутренний голос. Черная тень двинулась к нему, колыхаясь и распространяя запах тлена.
— Мужик, — с натугой пробился из ее недр осипший рык. — Слышь, мужи-ык. Закурить не найдется?
Розин перевел дух, не зная, смеяться ему или плакать. Он был близок к истерике. Проклятая боль пульсировала в голове, как бегущая строка рекламы, и придавала всему творившемуся вокруг бреду куда большую значительность, чем он того заслуживал. Отстранившись от смрадной фигуры, Вольдемар прокашлялся и гаркнул загробным голосом рыцаря Вольдаса:
— Стражники Ночи не курят!
Развесистая тень удивленно качнулась назад. Дорога была свободна. Розин бросился к выходу из подворотни и, уже сворачивая во двор, услышал сзади восхищенный хрип:
— Во мужик нанюхался!..
Добравшись до дома, он рухнул на кровать, и на него навалился беспокойный сон, полный диких воплей и черных теней с копьями и шлемами, проезжающих на своих медлительных конях прямо сквозь его несчастную голову. В глазах мелькали вспыхивающие буквы, которые складывались в слова «Стражники», «ночь», еще в какую-то чушь — и тут же рассыпались фейерверком. Он проснулся под утро в липком поту, с головой тяжелой и горячей, как чугунный утюг, и понял, что подхватил грипп, эпидемией которого с наступлением первых холодов пугали москвичей. Но вместе с температурой в нем поселилась Мысль. Именно так: Мысль с большой буквы. К своим мыслям он привык относиться с уважением, а эта была не из пустяковых.
Владимир Розин в свои тридцать с небольшим многое повидал в жизни и кое-чего достиг, хотя и потерь было немало.
Начиналась жизнь стандартно и даже предопределенно, согласно семейной традиции практикующих врачей Розиных — хирургов, невропатологов, ортопедов. Но Володя оказался нарушителем традиций и возмутителем спокойствия. По примеру своего всемирно известного тезки он пошел другим путем. С той разницей, что его, Володю Розина, ни тот, ни другой путь не привели пока к мировой известности.
Родился-учился… Из песни слова не выкинешь. Он родился в Харькове и, повинуясь законам династии, пошел в медицинский, но учился кое-как. Справочники по фармакологии нагоняли на него сон, удалять печень собакам было просто противно. Отмотав три курса, тайком от папы-профессора и мамы-дефектолога он на каникулах отправился в Москву, где с разбегу поступил на факультет журналистики МГУ. Верная харьковская подружка-лаборантка, впоследствии несправедливо забытая, сумела выудить из деканата его документы. И пошло-поехало! По сравнению с медицинским институтом учеба на гуманитарном факультете была «не бей лежачего», жизнь привольно текла между пивом и дискотекой. А тут еще время шальное, левые заработки, дурные деньги, птица-тройка перестройка!..
Даже на видавшем виды журфаке Володька Розин скоро стал знаменитостью. Он мог продать и купить все что угодно, начиная с пары дуэльных пистолетов XVIII века и кончая цистерной соляной кислоты. Завелись деньги, что для отверженного профессорским кланом студента было очень кстати. Вместе с деньгами, как мыши от крошек, завелись и друзья. Володя был отличным парнем, щедрым на угощение, всегда готовым ссудить приятеля небольшой суммой, а потом великодушно простить долг. Однокурсники его любили, а однокурсницы просто вешались ему на шею. Факультет журналистики славился по Москве самой «отвязанной» золотой молодежью и самыми классными девчонками.
