— Одним словом, мы решили прибегнуть к помощи Антонова — а точнее, той информации, которая может в нем храниться, — и вызвали его в Лондон.
Але представилась жуткая картина: Лешка сидит в кресле вроде зубоврачебного, неподвижный, как труп, а агенты в белых халатах облепляют его присосками и трубками и выкачивают информацию, которая в нем хранится. Теперь ясно, почему он не может позвонить домой.
— Он у вас в больнице? Без сознания? — спросила она.
— Он носится как угорелый, работает почти без отдыха и делает практически невозможное. Если бы мы могли заполучить его раньше, хотя бы на один день!
Максим отставил чашку.
— Наша вина. Внешняя разведка скептически относится к Скотленд-Ярду, это глупое, но стойкое заблуждение. А вот израильтяне к ним прислушались и спасли своего министра — он должен был как раз в тот день быть на Ливерпуль-стрит стейшен, но не поехал.
Внешняя разведка! Израильский министр! Может, ей действительно сочинять политические боевики? После лондонских терактов это будет модно. Но она в этом ничего не понимает и до сих пор путает Че Гевару и Ким Чен Ира. Кроме того — писать, она же терпеть не может писать. А устно такие телеги не прокатят, никто не поверит, что все это было с тобой и твоим мужем. Увы, проверено.
Но что же Леша?
— Твой Леша хранит в себе всю внутреннюю картотеку Брэда.
— Картотеку?
— Я неправильно выразился. Базу данных.
— О господи, говори по-английски, так проще!
— Ничего, все в порядке. Понимаешь, хороший разведчик держит самые важные сведения в своей голове. У Брэда в этом смысле была уникальная база данных. Он помнил всех людей, с которыми встречался. Лица, привычки, имена, места проживания, специфические детали. С его помощью мы нашли типа, который сделал пластическую операцию, но не сумел избавиться от привычки подергивать головой, когда нервничал. Вернее, мы его идентифицировали по записи на камерах слежения, но найти не смогли. Пока не смогли.
— Максим, я хочу услышать про Лешу.
— Так я же и говорю тебе про Лешу! Это то, что произошло сейчас, буквально вчера.
Аля захлопала глазами. Более или менее она начала понимать.
Часть личности суперагента Брэда была закодирована, заархивирована, законсервирована — одним словом, засунута в сознание Алексея Антонова. Она находилась в латентном, как бы спящем состоянии и не мешала Антонову жить жизнью обычного русского предпринимателя.
Об этом МИ-6 узнала из того информационного среза, который они добыли с помощью Али и прищепки-клипсы на ухе спящего Алексея.
До поры до времени Брэд был им не нужен. А потому Антонова оставили в покое, сообщив Але, что с ее мужем все в порядке, скоро с него сотрут остатки чужой информации, и он полностью станет самим собой.
Многие коллеги Максима надеялись, что Брэд сам объявится и избавит Алексея от необходимости быть его тайным двойником.
Но тут поступило предупреждение о терактах.
После долгих споров начальство распорядилось вызвать Антонова и активировать личность Брэда.
Аля решила не спрашивать, как проходила эта активация. Она надеялась, что дело обошлось без инъекций и электрошока. Наверное, ему дали какую-то таблетку вроде активированного угля.
В Москве Алексей Антонов вдруг понял, что ему надо ехать в Лондон. Он не мог объяснить Але, чем собирается заниматься в этой поездке, но у него самого никаких вопросов по этому поводу не возникало.
Но это был еще не Брэд, а Леша Антонов. Поэтому он решил взять с собой жену и дочь, что для британской разведки было совершенно лишним.
И тогда Юлька неожиданно заболела, чтобы через несколько часов так же резко выздороветь.
«Никаких препаратов, — успокоил ее Максим, — чистое внушение. Детская психика очень отзывчива. Ты знаешь, что некоторые дети заболевают накануне какого-то мероприятия, на которое родителям не хочется идти? Они улавливают флюиды, это научный факт».
Аля сердито засопела, но Максима это не тронуло. Что такое безобидное детское недомогание рядом с сотнями жизней, которые можно было спасти…
Алексей Антонов прилетел в Хитроу за полтора часа до первого взрыва. Они едва успели доехать до города.
— Почему так поздно? — первое, что он сказал им, когда в нем проснулся хладнокровный и неустрашимый разведчик Брэд.
А потом началась работа. Брэд с молниеносной быстротой наваял десятки фотороботов тех подозреваемых, на кого не было фотографий в досье. В подмогу ребятам, которые отсматривали записи камер слежения из метро.
Его хотели связать с израильтянами, но он отказался и убедил начальство, что не стоит терять времени: палестинцы — не наш контингент. И вообще — для организации взрывов экстремисты обычно пользуются местными ресурсами.
— Будем знать, — пробормотала Аля. Она уже чувствовала себя без пяти минут суперагентом. Правильно Максим сказал: не зарекайся от шпионской сумы.
Итак, искать следовало среди студентов и служащих-мусульман. Тех, кто уже давно живет в Британии, не имеет проблем с законом, не числится в картотеке спецслужб. Так сказал Брэд. А еще он сказал: «Я знаю в лицо многих радикалов, но если мы их найдем, они не будут иметь к взрывам никакого отношения. Во всяком случае, мы этого никогда не докажем. Но их все равно надо арестовать, чтобы успокоить население».
Он сказал, что был в Мадриде в январе две тысячи четвертого и в Израиле весной две тысячи первого. И что самое страшное — это паника. Люди подозревают бомбу в любом мусорном кульке, полиция каждую минуту срывается на вызовы, и на этом фоне экстремисты делают что хотят. Спокойствие, только спокойствие. Так сказал Брэд.
— Это Карлсон сказал, — заметила Аля. Ну что он пугает ее, в самом деле, этот Максим? У них в Москве своих страхов хватает.
— Я хочу только показать тебе, какой молодец твой муж, — объяснил британец.
Мой муж?
— Еще он сказал: почаще приглашайте журналистов и говорите с ними. Отвечайте на самые дурацкие вопросы. Говорите много и на все отвлеченные темы. Так они скорее потеряют к нам интерес.
Максим глубоко вздохнул:
— Как ты знаешь, вчера ночью мы эвакуировали Бирмингем.
Аля ничего этого не знала — со вчерашнего дня она не смотрела новости.
— Несколько десятков предупреждений. Местная полиция была близка к истерике. Брэд высказывался против. Он говорил: люди не должны испытывать страх, ложась спать в своих домах и выходя на свои улицы.
— Почему он так много говорит? — спросила Аля. — Он у вас что — начальник?
— Нет, — улыбнулся Максим, — он совсем не начальник, просто крепкий профессионал. Но у него всегда на любой счет было свое мнение, и он его высказывал. Это его ошибка. Начальство не любит слишком умных исполнителей. Ему говорили: Брэд, не умничай и делай то, что тебе приказали. Другие ребята в таких случаях умели подать свои выводы так, что командиру казалось, будто он сам до них дошел. Брэд не снисходил до таких тонкостей, он всегда торопился.
