Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
После революции семейное рыбоводное предприятие продолжил один из братьев Марии Александровны, Георгий, – в семье его звали Жоржем. Он в начале 1920-х годов стал в Наволоке директором Второго всероссийского рыбоводного завода. Однако продолжалось это недолго: его арестовали и сослали в Новгородскую губернию, где он скончался в 1924 году.
Вечером, накануне ареста, добрые люди успели предупредить Максимовых, и Георгий успел пристроить своего десятилетнего сына Александра в семью очень интеллигентных и образованных людей – Гусевых, живших тогда в селе Наволок (впоследствии они уехали в Ригу). Живя в приемной семье, он окончил семь классов, затем мореходный техникум, а потом, в 1930-х годах, продолжил дело отца – занимался искусственным разведением рыбы. Происходило это в Островках на Неве, за Ивановскими порогами.
Когда началась война, Александр ушел на фронт, служил на тральщике в Балтийском море. Дважды подрывался на мине и получал сильные контузии, после одной из них его даже по считали мертвым и готовились похоронить… После войны Александр окончил училище им. Макарова, служил на торговых судах. Последним местом его работы был радионавигационный отдел Ленинградского морского пароходства.
М.А. Максимова с братом Георгием (Жоржем) и дочерью
Георгий (Жорж) Александрович Максимов, занимавший во время НЭПа пост директора 2-го всероссийского рыбоводческого завода в селе Большой Наволок с женой Екатериной и сыном Александром
А. Максимов (сын Г.А. Максимова), выросший из-за ареста отца в приемной семье, и его жена Клавдия
Что же касается остального семейства Максимовых, то в довоенное время практически все они перебрались в Ленинград. Но вот любопытный факт: буквально перед самым рождением одной из своих дочерей, в декабре 1925 года, Мария Александровна Владимирова (урожд. Максимова) вдруг возвращается из города в Наволок. Вероятно, из-за того, что там была народная целительница, которой доверяли больше, чем городским врачам. Конечно, в ту пору в барском доме Максимовы уже не жили: его отняли во время ареста Георгия (Жоржа) Максимова.
Мария и приехавшая вместе с ней ее тетя Апполинария Сергеевна снимали жилье в крестьянских избах, местные жители очень по-доброму относились к Максимовым, вовсе не считая их «эксплуататорами трудового народа»…
Мария Александровна пережила блокаду и дожила до девяноста лет. Ее братья погибли во время блокады: Николай – в ноябре 1941 года от артобстрела на улице, а Иван – зимой 1942 года от истощения.
И.А. Максимов, погибший зимой 1942 года в блокадном Ленинграде. Фото 1940 года
Н.А. Максимов, погибший в ноябре 1941 года от артобстрела на Шкиперском протоке. Фото 1940 года
Конечно, с тех пор, как Максимовы трудились в Большом Наволоке, прошло уже почти сто лет. Многое стерлось, забылось, осталось лишь в архивных документах. Но цела часовня, возведенная стараниями Максимовых. А может быть, когда-то придет время возродить и рыбоводный завод, подававший в былые времена форель к царскому столу?
Все фотографии в этом очерке – из семейного архива Надежды Васильевны Сидоровой.
Крестьянин, ставший разведчиком
Маленькая деревня Волково на берегу реки Россонь в нынешнем Кингисеппском районе – почти на самом краю Ленинградской области, недалеко от эстонской границы. Здесь, в простой крестьянской семье, в 1894 году родился Дмитрий Тимофеевич Федулов – человек необычной судьбы, и в то же время один из многих выходцев из Петербургской губернии, ушедших в город, но не потерявших своей связи с родиной. Один из десятков тысяч, ушедших в первые дни Великой Отечественной в народное ополчение и «пропавших без вести», защищая Ленинград…
«Я, Федулов Дмитрий Тимофеевич, родился в крестьянской семье, – сообщал он в своей автобиографии. – Отец – крестьянин-безлошадник, умер в 1915 г., мать – крестьянка-батрачка. Окончил сельскую школу грамоты, с 13 лет начал работать в сельском хозяйстве и позднее на отхожих промыслах. В 1913–1915 годах с перерывами работал в сельском хозяйстве и в Петрограде на разноске афиш в «Палас-театре». В сентябре 1915 г. был мобилизован и служил рядовым в старой армии до февраля 1918 г., после демобилизации с 1918 по 1919 г. работал в сельском хозяйстве. С марта 1919 г. по сентябрь 1923 г. служил в Красной Армии при штабе ПВО (Петроградского военного округа. – С. Г.) сотрудником особых поручений…»
Стоп! На этом месте стоит остановиться подробнее. Конечно, в автобиографии, составленной для отдела кадров, Дмитрий Тимофеевич не хотел (да, наверное, и не имел права!) рассказывать о том, какого рода «особые поручения» приходилось ему выполнять при штабе Петроградского военного округа. Даже своим родным он потом мало рассказывал об этом эпизоде.
Д.Т. Федулов. Фото 1920-х годов
По словам его сына, Джона Дмитриевича Федулова, отец в ту пору являлся секретным агентом в одной из прибалтийских стран, проще говоря, – разведчиком. Был разоблачен и на два года оказался в тюрьме. На допросах подвергался пыткам. А потом, чудом освободившись, нелегально перешел границу и вернулся в Петроград. По его отрывочным рассказам, побег был сопряжен с огромным риском, и бежал из Прибалтики он не один, а с группой иностранцев, среди которых был англичанин по имени Джон. Дмитрий Федулов считал, что именно ему он обязан сохранением жизни. А потому, когда у него в марте 1929 года родился сын, то назвал его в память того самого англичанина – Джоном.
Впрочем, возможно, что история с англичанином, – просто семейная легенда, в которую очень хочется верить. А имя Джон дано ребенку в честь популярного тогда американского журналиста и писателя Джона Рида – автора знаменитой книги «Десять дней, которые потрясли мир». Свое необычное имя Джон Дмитриевич Федулов несет с гордостью: это и память об отце, погибшем в 1941-м, и память о легендарных временах Гражданской войны, о «комиссарах в пыльных шлемах», воспетых когда-то Булатом Окуджавой…
Ознакомительная версия. Доступно 25 страниц из 122
