– У папы будет работа! – воскликнул он. – Папа будет зарабатывать деньги, чтобы у тебя были красивые платьица!
– Что стряслось, Эд? – со смехом спросила Китти, поглядывая, как муж подкидывает Памелу.
– Мой отец, мой почтеннейший отец всю свою жизнь отдал работе, которая ему абсолютно неинтересна, чтобы скопить достаточно денег и позволить нам вести тот образ жизни, которого, по его мнению, мы достойны. А теперь он явил мне величайшую милость, подыскав и мне аналогичную шабашку.
– Ты о чем? Что за работа?
– Мне предстоит стать партнером в фирме, которая будет закупать во Франции вина подешевле и продавать их в Англии подороже. По мне, так с этим справится трехлетний ребенок. Хочешь стать импортером вина, Пэмми? Мы возьмем тебя в долю.
– Я справлюсь! – крикнула Памела, ерзая в отцовских объятиях.
Китти не верила своим ушам:
– Ты серьезно, Эд?
– Надо же хоть чем-то заняться, милая. Ты не возражаешь?
– Нет, если это то, чем ты хочешь заниматься.
– О, ты слишком много просишь! Не то чтобы я хотел, – но надеюсь со временем втянуться. Вино мне нравится, Франция тоже. Разве что купля-продажа не очень вдохновляет.
За ужином раскрылись новые подробности. Эд рассказал о богатом друге отца и о сыне этого богатого друга.
– Таким образом, я стану кем-то вроде няньки. Если он начнет капризничать, я дам ему поиграться с моим Крестом Виктории.
– По мне, так отличная работа, – заметил Джордж. – Поможешь мне пополнить запасы белого бургундского.
– Но ты даже не видел этого мальчика. – Китти озабоченно подняла брови.
– Зато мой отец знает его отца. Для подобных вещей большего не требуется. Это как брак по расчету.
– Эд, пообещай мне, – потребовала Китти, – что будешь этим заниматься, только если почувствуешь, что оно – твое. Я не хочу, чтобы ты жертвовал собой ради нас.
Эд улыбнулся и, наклонившись через стол, взял ее за руку:
– Милая Китти, не нужно принимать близко к сердцу всякую ерунду. Какие еще жертвы? Мое в этом мире – только ты и Пэмми.
* * *
Вечером Китти ушла в спальню и дождалась там, пока все заснут. После чего тихо, без стука, вошла к Эду.
Сквозь незадернутые шторы в комнату лился лунный свет. Кровать оказалась пуста – Эд спал рядом на полу, накрывшись простыней и одеялом и подложив руку под голову. Его лицо было умиротворенно и прекрасно. Китти улеглась рядом. Потом придвинулась вплотную – он, не просыпаясь, перекатился на спину и вытянул ноги.
Тут она очень осторожно сняла с него простыню и одеяло. Эд оказался в пижаме. Китти одну за другой расстегнула пижамные пуговицы, распустила шнурок на штанах, теплой ладонью коснулась его голых бедер. И начала медленно-медленно поглаживать его член, чувствуя, как тот отзывается на прикосновения. Глаза Эда по-прежнему были закрыты, дыхание ровное. Китти продолжала, покуда член не вырос и не затвердел. С колотящимся сердцем она смотрела на мужа, изумляясь, что Эд продолжает спать.
– Что?.. – Он резко вскинул руки, точно защищаясь. – Что ты делаешь?
– Тише, – шепнула она, – тише.
И продолжила гладить его, теперь быстрее.
– Не надо, Китти!
– Все хорошо. Не надо ничего говорить. – Китти прижалась к Эду и поцеловала, не прерывая своих ласк. Вот он обнял ее и притянул к себе, сдерживая стон.
А потом принялся стаскивать ночную рубашку. Китти в нетерпении сдернула ее сама. Вот все его тело выгнулось; закрыв глаза и откинув голову, Эд втащил Китти на себя. Только теперь она убрала руку, чтобы прильнуть к нему, – пусть делает с ней все, что захочет.
Животом она ощущала твердость его члена, чувствовала, как ее груди касаются его тела. Эд уже не стонал, а рычал, будто от нестерпимой боли. Потом резко швырнул Китти на спину и, оказавшись сверху, с силой развел ей ноги. Член толкался в нее, неистово стремясь внутрь. Чтобы помочь Эду, Китти приподняла бедра – и в следующий миг он вонзился в нее.
– Этого хочешь? Этого? – Его голос хриплый, точно чужой.
– Да. Этого.
Он таранил ее, раз за разом, с каждым движением издавая глухой стон.
– Хочу этого, – шептала она. – Хочу!
Внезапно Китти поняла, что действительно этого хочет. Ее изголодавшееся тело пробудилось, она обхватила Эда ногами и жадно прижалась к нему, отвечая на каждый жесткий толчок.
– Ах! – стонал он. – Ах! Ах!
И вколачивался в нее, кричал на нее, словно одержимый. И наконец – задушенный стон: Китти почувствовала судороги его тела, пульсацию внутри себя. Он навалился на нее, двигаясь все медленнее, и замер, отяжелев, прижав ее к полу и сомкнув объятия. Китти слизнула пот с его бровей.
Долгое мгновение Эд лежал не шевелясь. И вдруг Китти поняла – он плачет.
– Нет, милый. Нет.
Она целовала его в заплаканные щеки.
– Прости, – твердил он, – прости. Прости.
– Не надо, милый. – Она покрывала его лицо поцелуями. – Я хотела тебя. Я пришла к тебе, потому что хотела тебя.
– Но не так.
– Так. Именно так.
Они лежали, обнимая друг друга, пока не замерзли. Эдди поднялся на вдруг ослабевших ногах.
– Теперь ложись, милый.
Китти уложила его в кровать и укрыла одеялом. Эд не отпускал ее руки:
– Прости, Китти. Я не хотел, чтобы так вышло.
– Я твоя. Со мной ты можешь быть каким хочешь.
– Я не знал. Я думал… Не знаю, о чем я думал.
– Ты думал, я слишком хороша для тебя.
– Ты хорошая.
– Я твоя, – повторила она.
– Все будет хорошо?
– Да, мой милый. Все будет хорошо.
* * *
На следующий день Эд перебрался в спальню Китти – к неудовольствию Памелы.
– Это не твоя комната, а мамина.
– Я хочу быть с мамой.
– Я тоже хочу быть с мамой, – резонно возразила Памела. – Но спать нужно в своей комнате.
В ответ Китти заметила, что Джордж и Луиза ночуют в одной спальне. Памела задумалась:
– А мне с кем ночевать?
– Когда вырастешь, будешь ночевать с мужем.
– С мужем! – Эта мысль заставила ее забыть обо всем. – А как его зовут?
– Огастес? – предположил Эд.
– Огастес? Фу!
Той ночью Китти лежала в объятиях Эда, таких незнакомых и родных. И думала, что не уснет, но все-таки заснула – а наутро впервые за долгое время пробудилась не в одиночестве. И поцеловала Эда:
