Во главе небольшого войска, набранного для этой цели, поставили сводного брата Ла Тремуйля Шарля д'Альбре и маршала де Буссака. С войском отправилась Жанна. В начале ноября взяли штурмом Сен-Пьер-ле-Мутье. Но Ла-Шарите взять не удалось: каким-то искусным маневром, подробности которого нам неизвестны, Грессар принудил осаждающих к поспешному отступлению.
Зиму 1429/30 г. Жанна провела в тяготившем ее бездействии. Король дал ей и ее родным права дворянства. Но сама она этой милости не добивалась. За весь тот год, который она провела в прямых контактах с Карлом, она лишь однажды, в Реймсе, после коронации, обратилась к королю с личной просьбой: освободить жителей Домреми и Гре от налогов.
Тем временем война с Бургундией возобновилась. Жанну не оставляла надежда освободить Париж, и она решила действовать самостоятельно. В конце марта она неожиданно оставила замок Сюлли, где находился двор, и с небольшим отрядом отправилась в Иль-де-Франс. Она появляется то в одном, то в другом городе, призывая их жителей к сопротивлению. Узнав, что бургундцы осадили {176} Компьень, она бросается на выручку. Она входит в город утром 23 мая, а вечером, во время вылазки, попадает в плен…
Произошло это при следующих обстоятельствах. Французы сравнительно легко опрокинули бургундцев и преследовали их, когда на поле боя неожиданно появился отряд англичан. Среди французов поднялась паника, и они бросились к подъемному мосту и воротам. Жанна и ее товарищи, отбиваясь, прикрывали отступление. Им оставалось пройти совсем немного, когда они увидели, что мост поднят и воротная решетка опущена. Путь к спасению был отрезан. К Жанне кинулось несколько вражеских солдат, и какой-то бургундский лучник стащил ее с коня…
Вскоре заговорили о предательстве. Утверждали, будто комендант Компьеня Гильом де Флави специально распорядился поднять мост и опустить решетку, чтобы выдать Жанну врагам. Намекали на то, что он был тесно связан с Реньо де Шартром и Ла Тремуйлем и, возможно, выполнял их тайное поручение. Эту точку зрения {177} разделяли многие авторитетные биографы Жанны прошлого века, в частности Ж. Кишера (97, 77–94), благодаря чему она получила широкое распространение в научной и особенно в околонаучной литературе. Однако дальнейшие углубленные исследования, среди которых нужно прежде всего назвать книгу П. Шампиона (34), убедительно опровергли версию о предательстве. На совести Гильома де Флави было немало преступлений, но в выдаче Жанны врагам он, по всей видимости, не повинен.? Жанна и ее товарищи скорее всего стали жертвами трагического стечения обстоятельств.
Предательство произошло позже. Полгода пробыла Жанна в бургундском плену. Она ждала помощи, но напрасно. Французское правительство ничего не сделало для того, чтобы выручить ее из беды, хотя возможности для этого у него были (14, 55–58). Карл VII отступился от самого славного своего «капитана». А реймсский архиепископ Реньо де Шартр обратился к прихожанам своей епархии с пастырским посланием, в котором утверждал, что несчастье, случившееся с Девой, произошло по ее собственной вине: «она не слушала ничьих советов, но всегда поступала по-своему» (Q, V, 168).
В конце 1430 г. бургундцы продали Жанну англичанам, и те немедленно предали ее суду инквизиции. [15] Жанна предстала перед трибуналом, состоящим преимущественно из «лжефранцузов». Главным судьей был бовеский епископ Пьер Кошон — видный прелат-политик, сделавший свою карьеру на службе у Филиппа Бургундского и Бедфорда.
Суд над Жанной д'Арк был политическим процессом, задуманным в качестве средства воздействия на общественное мнение. По замыслу его организаторов, Жанна должна была умереть от руки правосудия, как официально осужденная еретичка и колдунья, пытавшаяся с помощью дьявола сокрушить поставленную богом власть. Только такая смерть могла развенчать ее в глазах {178} современников. Только казнь по приговору церковного суда могла опорочить ее успехи — и прежде всего коронацию Карла VII, которую общая молва приписывала юной «посланнице неба». И еще одно: казни должно было предшествовать публичное отречение подсудимой.
Судили Жанну в Руане. Ее доставили туда под сильной охраной в конце декабря, а уже 3 января 1431 г. его величество Генрих VI, король Англии и Франции, передал своему «любимому и верному советнику» епископу Бовескому «женщину, которая называет себя Жанной-Девой», и приказал, «чтобы каждый раз, когда это понадобится названному епископу, люди [короля] и чиновники, которым поручена ее охрана, выдавали ему сию Жанну, дабы он мог ее допрашивать и судить согласно богу, разуму, божественному праву и святым канонам» (Т, I, 14, 15), {179}
РУАН. ПОСЛЕДНЯЯ ПОБЕДА
Прошел год с того дня, когда Жанна попала в плен… Год и один день…
В четверг 24 мая, в 8 часов утра, ее привезли на кладбище аббатства Сент-Уэн. За ночь там соорудили два помоста — один большой, другой поменьше.
На большом помосте разместились судьи — епископ Кошон и инквизитор Леметр, многочисленные заседатели-асессоры трибунала и именитые гости, приглашенные присутствовать на церемонии оглашения приговора.
Жанна поднялась на малый помост и стала рядом с проповедником Эраром, которому полагалось обратиться к ней с последним увещеванием. Там же находились секретари трибунала и судебный исполнитель Жан Массье. Оба помоста были окружены английской стражей.
Толпа горожан заполнила площадку между помостами, а поодаль стояла тележка палача, готовая отвезти осужденную к месту казни.
… Позади был бургундский плен — отчаяние, надежды и снова отчаяние, когда она узнала, что ее продадут англичанам. Позади были две попытки побега. Вторая едва не кончилась трагически: Жанна выбросилась из окна на верхнем этаже и упала на камни замощенного двора. Это дало судьям повод обвинить ее в смертном грехе — попытке самоубийства. Ее объяснения были просты: «Я сделала это не от безнадежности, но в надежде спасти свое тело и пойти на помощь многим славным людям, которые в этом нуждаются» (Т, I, 153).
…Позади была железная клетка, в которой ее держали первое время в Руане, в подвале королевского Буврейского замка. Потом, когда начались допросы, ее перевели в камеру. Пятеро английских солдат стерегли ее круглые сутки, а на ночь приковывали к стене ной цепью: боялись, что «ведьма» ускользнет. {180}
…Позади были изнурительные допросы — вначале публичные, а потом, когда судьи начали опасаться, что ее ответы могут произвести благоприятное впечатление на публику, тайные, прямо в камере. Каждый раз на нее обрушивались десятки вопросов. Ловушки подстерегали ее па каждом шагу. Ее нередко втягивали в такие богословские дебри, где легко мог бы заблудиться и опытный теолог.
С безмятежным цинизмом говорили об этом спустя четверть века, на процессе реабилитации, сами члены трибунала. Секретарь суда Гильом Маншон: «Жанну изнуряли многочисленными и разнообразными вопросами. Почти каждый день по утрам происходили допросы, которые продолжались по три-четыре часа. И очень часто из того, что Жанна говорила утром, извлекали материал для трудных и каверзных вопросов, по которым ее допрашивали еще два-три часа после полудня» (D, I, 421). Асессор трибунала каноник Ришар де Круше: «Я припоминаю, как однажды аббат Фекама сказал мне, что и великий ученый с трудом ответил бы на те вопросы, которые ей задавали» (D, I, 229). Помощник инквизитора Изамбар де Ла Пьер: «Жанна была молоденькой девушкой — лет девятнадцати или около того, наделенной светлым умом, и она очень осмотрительно отвечала на труднейшие вопросы» (D, I, 223).
