— Меня прислал друг Карапетаржевич. Похоже, я должна предоставить ему отчет о проделанной работе.
— Первым делом, — отозвался Танкред, — будь так добра, выберись наружу и скажи этим беднягам, чтобы они отправлялись по домам.
— Дождь кончается, — спокойно возразила Таня. — Они смогут поработать еще пару часов.
— В Америке мы даже скотину загоняем под крышу в такой ливень, — сердито проговорил Танкред.
— У вас в Америке даже животные неженки, — фыркнула Таня. — А у нас в Югославии…
— Черт с вашей Югославией! — окрысился Танкред. — Эти люди под моим началом, и я хочу отправить их домой…
Мгновение Таня спокойно смотрела на него, затем застегнула макинтош и вышла наружу. Дождь и в самом деле кончался, но Танкред уже принял решение стоять на своем до конца. Таня вернулась через пару минут.
— Я сказала, чтобы они отправлялись по домам. — Она оглядела палатку, проверила на прочность армейскую койку и заключила: — Весьма комфортабельно.
— Да, уютно, — согласился Танкред.
Таня сняла дождевую шляпку, тряхнула рыжевато-коричневыми волосами, промокнула мокрое лицо большим носовым платком, явно мужским.
— Не хотел бы ты вечером прокатиться со мной в Белград?
— Чтобы в темпе повозиться в кровати? — поддразнил ее Танкред.
Она невозмутимо ответила:
— Вчера я за это влепила бы тебе пощечину.
— Но не сегодня?
— С тобой хочет поговорить мой кузен Грегор.
— Он же знает, где меня найти.
— Здесь люди. Он не желает говорить с тобой на публике. Об этом будет доложено Карапетаржевичу.
— Только не говори мне, что твой кузен и Черный Петер в этом деле не в одной упряжке. Ты забыла, что твой кузен подцепил меня еще в поезде, едва я пересек югославскую границу? Он говорил с Черным Петером в Вене.
— Тогда кузен не сказал тебе всей правды. Но намерен сделать это сейчас.
— Желает поведать мне о каких-то вещах, которые тоже совсем не обязательно окажутся правдой? Я еще не слышал ни одного правдивого слова, с тех пор как нахожусь в этой стране.
— Я же пыталась вчера предостеречь тебя насчет графини.
— А она предупреждала меня на твой счет, — фыркнул Танкред. — Единственный, кто не лгал мне, — это, пожалуй, Милан Тадежерович.
— Друг Тадежерович работает на правительство, — заявила Таня. — Он доложил о твоем турне на самолете в течение получаса по возвращении. Фактически ему было дано разрешение на этот полет. Ты не поднялся бы в воздух, не будь на то санкции.
— Теперь вижу, — тяжело вздохнул Танкред. — Отныне буду держать рот на замке все оставшееся время моего пребывания в Югославии.
— Ты не желаешь поговорить с кузеном Грегором?
— О, могу его послушать, но не говорить.
— Ну тогда хоть послушай.
Он последовал — в машину вместе с Таней. Она вела автомобиль исключительно хорошо, хотя дорога превратилась в море грязи, но ей было известно, когда прибавить газку, а когда ехать потише. Она использовала преимущество скольжения, ловко разворачивая машину в нужном направлении.
Таким манером они выбрались из Жабуки, дальше дорога стала немного лучше. А к тому времени, когда они въехали в Панчево, улицы уже стали сухими.
Шоссе до Белграда, как всегда, было в отличном состоянии: Дневной свет еще не померк, когда они въехали в город. Однако Таня свернула на тихую улочку на окраине.
Она вырулила на подъездную дорожку к двухэтажному дому, внешне ничем не отличающемуся от большинства домов в любом из западных американских штатов. Он был выстроен из красного кирпича и совсем недавно покрашен.
У Тани оказался ключ, она отперла дверь, включила свет, и Танкред увидел, что все шторы на окнах наглухо задернуты. Они были в гостиной или общей комнате, обставленной тяжелой, старомодной мебелью. На спинках стульев красовались вышитые салфетки.
Таня уселась на один из стульев, взглянула на Танкреда и заявила:
— Ты ненавидишь меня за вчерашнее.
— Когда югослав дерется с югославом — это ваше внутреннее дело, — откликнулся он. — Но я американец и не заинтересован в разжигании розни между вами.
Улыбка слегка тронула ее губы.
— А ты мне больше нравишься, когда сердишься. Тогда в тебе появляется так много от армейского офицера, ты такой надутый и спесивый… настоящий американец.
— Возможно, вы, европейцы, предпочитаете видеть американцев солдатами. Детям они дают шоколадки, женщинам — деньги…
— Ох, мы опять вернулись к прежней теме!
— Разве это не единственная тема, представляющая обоюдный интерес для американских солдат и европейских женщин?
— Даже курва способна при случае дать по физиономии американскому солдату. Но сегодня я не в настроении отвешивать пощечины. И у нас не будет времени, чтобы по-быстрому запрыгнуть в кровать, так как я слышу под окнами машину Грегора.
Она сорвалась со стула к окну, выглянула в щель между шторами, затем повернулась и кивнула.
Грегор Вукович быстро вошел в дом.
— А, господин, вы прибыли! Я боялся, что не пожелаете.
— Ваша кузина умеет настоять на своем.
— Моя кузина все еще самая прекрасная женщина в Югославии, — провозгласил человек номер Три в югославской госбезопасности.
— Никто этого не отрицает.
Вукович лукаво глянул на Танкреда:
— Думаете, она прекраснее графини Райзингер?
— Графиня не югославка.
— Ах, но теперь стала ею.
— Ладно, тогда прекраснее графини.
— Благодарю тебя, друг, — вставила Таня.
— Я иностранец, госпожа, — едко заметил Танкред, подчеркнуто использовав вместо слова «другарика» слово «госпожа», давая тем самым понять, что и его следует величать «господин». Потом обратился к Вуковичу: — Вы хотели поговорить со мной?
— Сначала бутылочку пива.
— Мне не надо.
— Тогда, если не возражаете, я принесу для себя? День выдался трудным. — Не дожидаясь ответа, Вукович вышел из комнаты и направился, видимо, на кухню.
Таня уселась и стала наблюдать за Танкредом. Он стоял посередине комнаты, ожидая возвращения Вуковича.
Но представитель госбезопасности явно где-то застрял. Танкред уселся напротив Тани.
— Просто он дает нам время, — пояснила она, а так как Танкред не ответил, очень тихо добавила: — Чтобы запрыгнуть в кровать.
— Сейчас ты говоришь как курва.
— А разве все мы не курвы? Мы используем секс, чтобы управлять мужчинами, заставлять их делать вещи, которые от них хотим. Например, заставлять жениться на нас.
