С Леонардо остались последние верные ему люди — Баттиста да Вилланис, преданно служивший ему еще в Милане, и обожаемый Франческо Мельци, решительно связавший собственную судьбу с судьбой этого великого человека. Не случайно он был встревожен тяжелыми мыслями и странными рисунками Леонардо, этими водоворотами, грозовыми бурями и вихрями, постоянно воспроизводившимися им на бумаге. Это было своего рода предощущение бездны. Действительно, беда не приходит одна, и несчастье следовало за несчастьем. Леонардо запирается в своей лаборатории, занимаясь изготовлением таинственных инструментов и странных травяных экстрактов, много пишет в своей зеркальной манере, используя нечитаемые анаграммы, режет трупы… Все его занятия приводят в недоумение окружающих, задающихся вопросом: что за странные наклонности у этого человека? Не являются ли его ученые занятия лишь предлогом? Но предлогом для чего? Увлечение Леонардо анатомией тем более представляется странным, что в ту эпоху большинство даже профессиональных врачей считали анатомические исследования лишними. А ведь у Леонардо уже не было покровителя… Джулиано уехал, а никто другой не возьмет на себя труд защищать его. Мало что изменилось и после возвращения Джулиано из Франции летом 1515 года. Джулиано был слишком слаб и болен, чтобы отстаивать интересы своего протеже. Едва возвратившись, он тут же удалился в монастырь Фьезоле для лечения. В действительности же — умирать. Из Фьезоле он больше не воротится.
Леонардо тоже чувствовал себя неважно. На сей раз его мучила не малярия, хотя в те годы жители Рима никогда не находились в полной безопасности от этой болезни. По некоторым сведениям, он страдал туберкулезом — той же болезнью, которая свела в могилу Джулиано Медичи. Другие говорили даже об апоплексии. При этом, как единодушно свидетельствуют современники, Леонардо по-прежнему уделял много внимания гигиене и здоровому питанию: не переедал, употреблял только растительную пищу, избегая каких бы то ни было гастрономических излишеств, и в первую очередь алкоголя.
Итак, летом 1515 года Леонардо не рисует ничего, кроме потопов и водоворотов. Он словно зациклился на них, наблюдая за движением воды. Он сравнивает ее с человеческими волосами, мускулатурой плеча и шеи, которая, в свою очередь, напоминает ему систему корабельных снастей и парусов. Он мыслит исключительно аналогиями и ассоциациями: кости человеческого тела уподобляет скалам, а кровеносную систему — рекам; волосы же с их завитками ассоциируются у него с листвой деревьев и цветками…
Леонардо без труда переходит от занятий наукой к искусству — и наоборот. Однако не находит в этом удовлетворения. Не болезнь ли внушает ему образы водоворотов и вихрей? Во всяком случае, с того момента, как парализовало его правую руку, которой он писал кистью и красками. Впрочем, в свидетельствах очевидцев нет единодушия: одни утверждают, что была парализована правая рука; другие — что вся правая половина тела. А может быть, паралич медленно прогрессировал в период с 1515 по 1519 год?
Последние унижения
У Леонардо была еще одна, возможно тайная, причина для огорчения: в начале 1514 года умер Браманте, вероятно, единственный представитель художественного мира Рима, которого он мог считать своим союзником. Среди многочисленных деятелей искусства, собравшихся в Риме с начала понтификата Льва X, были три величайших гения той эпохи, и каждый из них готов был заступить на место покойного Браманте: Рафаэль, Микеланджело и Леонардо да Винчи. Похоже, что наибольшие шансы имелись у Леонардо, поскольку он с большим основанием мог претендовать на должность архитектора.
И Джулиано ходатайствовал за него перед своим братом. Однако Лев X явно не доверял Леонардо. Словно бы нарочно, он тянул с назначением преемника Браманте, чтобы в конце концов поручить это ответственное дело Рафаэлю, своему любимому живописцу.
То, что папа выбрал Рафаэля в преемники великому архитектору, убедительно свидетельствует о том, какие жестокие интриги разворачивались тогда вокруг папского престола. Сам папа следующим образом объяснил, почему отверг кандидатуру Леонардо и отдал предпочтение Рафаэлю: «Увлекшись изобретением новых машин для облегчения человеческого труда и изготовлением мазей для ускорения роста ногтей или придания мужской силы незадачливым любовникам, Леонардо, определенно, забудет, что целью его работы является возведение, как можно скорее, собора Святого Петра…»
Рафаэлю уже за тридцать. Он в самом расцвете сил. Поскольку предпочтение отдано Рафаэлю, Микеланджело, этот несчастный титан, ослепленный завистью и пожираемый роковыми страстями, теперь ненавидит Рафаэля так же, как прежде ненавидел Леонардо.
Получив назначение, Рафаэль тут же объявил концепцию Браманте нелогичной и принялся искажать его великий замысел. Собор Святого Петра был задуман как своего рода пантеон, и связать свое имя с его возведением значило обеспечить себе бессмертие. Величайшая заслуга Браманте состоит в создании плана собора, а вклад Микеланджело — в возведении купола, чему он посвятил последние двадцать лет своей жизни. Одно это может свидетельствовать об огромном реальном и символическом значении собора Святого Петра. Леонардо оказался непричастным к этому великому делу, участие в котором могло бы если и не осчастливить, то во всяком случае прославить его в конце жизни. Явная антипатия к нему Льва X все больше и больше огорчала мастера.
К счастью, внешняя политика стала занимать папу больше, чем раздоры в среде художников. Вступив в начале 1515 года на французский трон, Франциск I, новый король Франции, сразу же заявил о своих правах на владения в Италии. Само собой разумеющееся дело, ибо все французские короли считали себя законными претендентами на некоторые итальянские города-государства. Флорентийцы, традиционные союзники французов, с пониманием отнеслись к притязаниям нового короля Франции, о чем первым заявил ему Джулиано Медичи, прибывший с матримониальными целями. Джулиано прихватил с собой в качестве подарка несколько работ Леонардо.
Потерян для Италии…
Прежде чем начать завоевательный поход в Италию, новый король Франции сделал остановку в Лионе, крупном центре торговли тканями, где сильны были позиции флорентийцев. По случаю его визита лионцы устроили грандиозный праздник. Навстречу королю вышел большой механический лев; он остановился перед королем, словно бы узнав его, и ударил себя в грудь, из которой посыпались охапки лилий, торжественно преподнесенных высокому гостю. Находясь под сильным впечатлением от увиденного, король поинтересовался, кто является создателем этого шедевра. Ему рассказали о таинственном ученом, итальянце, который, возможно, еще жив. Удачное совпадение, ибо король как раз направлялся в Италию.
Его талант стратега, а также просчеты итальянских правителей, неверно оценивших ситуацию, открыли ему прямой путь в эту страну.
15 августа 1515 года Франциск I вступил на территорию Италии через перевал Аржантьер, чего до него никто еще не делал. Тем самым он проложил южный маршрут, удивив своим новшеством весь свет. Папа со своей армией из швейцарских наемников был захвачен врасплох, оказался в тисках и вскоре был вынужден признать поражение.
Мариньяно, 1515 год
