Постепенно увлекаясь, он говорил, что электрические разряды летают у него в лаборатории на 30—40 футов и что вообще он мог бы сделать искровой разряд длиной в милю. Репортер спросил, часто ли у него происходят несчастные случаи. Тесла ответил, что редко, не чаще раза в год, и никто никогда не был убит во время его исследований. Самым крупным несчастным случаем он назвал пожар в своей лаборатории, который отбросил его назад. «Мне было так грустно, я был обескуражен в эти дни, — признавался он, — и я даже не верил, что смогу собраться хотя бы только для обычного лечения электричеством, которое сам себе прописал. Понимаете, электричество дает усталому телу то, в чем оно больше всего нуждается, — жизненную силу, нервную силу. Уверяю вас, это великий доктор, возможно, величайший из всех».
Он действительно был уверен в том, что только электричество не позволило ему погрузиться в глубокую и длительную депрессию. Тесла говорил, что оно не только лечит нервную систему, но и обладает, например, противомикробным действием. В своей новой лаборатории он ежедневно пропускал через свое тело ток высокой частоты.
Не только один Тесла видел в электричестве чудодейственные целебные свойства. Это вообще была очень модная тема в то время. Некоторые медики считали электрический ток средством, которое поможет человечеству избавиться чуть ли не от всех болезней — начиная от чахотки и заканчивая бессонницей и отсутствием аппетита. Электричество теперь было везде: им казнили преступников, им лечили больных, им восстанавливали женскую красоту, не говоря уже о том, что оно освещало, обогревало и возило. Кстати, первым жителем Нью-Йорка, который полностью перешел на освещение своего дома электричеством, был уже упоминавшийся магнат Джон Пирпонт Морган, а проект по электрификации выполнял не кто иной, как Томас Эдисон.
Стоит сказать об этой истории несколько слов. Все работы были закончены к 8 июня 1882 года. Об «электрических свечах» в доме Моргана писали все газеты — как о новом чуде. «Поворотом рычажка у изголовья Дж. П. Морган может мгновенно осветить холл и каждую комнату на первом этаже, цокольный этаж и подвал — полезная мера предосторожности от визита грабителей». Интересно, что при доме Моргана после этого появилась должность инженера. Он должен был запустить генератор во второй половине дня, а останавливал его поздно вечером. Правда, иногда случалось, что Морган и его гости засиживались за столом или за картами, и вечер заканчивался при свечах или керосиновых лампах.
Вскоре появились и первые проблемы. Шум парового двигателя, от которого работали электрогенераторы, был таким сильным, что соседи Моргана по Медисон-авеню — тоже не последние в этом мире люди — стали возмущаться и угрожать судом. Эдисон и его люди перенесли двигатель в подвал, обложили мешками с песком и обшили стены войлоком. Стало тише. Но они еще прорыли дымоход, по которому отводились «выхлопные газы» от двигателя. Зимой десятки котов собирались погреться на этот дымоход, оглашая своими воплями окрестности. Соседи опять начали возмущаться.
К тому же «электросеть» в доме миллионера часто ломалась, и по дому бесконечно сновали инженеры, монтеры и другие рабочие. Однажды из-за возгорания проводки возник небольшой пожар. Но, надо сказать, Морган и его семья воспринимали эти проблемы стоически. «Я надеюсь, компания Эдисона ценит возможность использовать мой дом в качестве экспериментального участка», — шутил он.
А вот с электрификацией особняка другого дельца и миллионера, Уильяма Вандербильда, все было совсем не так просто. Сначала он тоже оценил преимущества электричества. К тому же Вандербильд как раз заканчивал строительство роскошного нового дома, который обошелся ему примерно в семь миллионов долларов. Но как только Эдисон и его команда закончили работу и запустили в подвале движок, миссис Вандербильд впала в настоящую истерику. Она заявила, что не будет жить в доме, под которым находится паровой котел. В итоге ее муж распорядился демонтировать всю установку.
Вторым решился электрифицировать свой дом человек с древнеперсидским именем Дарий Огден Миллс — разбогатевший во время калифорнийской «золотой лихорадки» делец, банкир и филантроп.
Тесла общался и с Морганом, и с Миллсом. Среди его знакомых были и другие миллионеры: железнодорожный магнат и сенатор Чонси Депью, известный архитектор Стэнфорд Уайт, по проектам которого было построено множество зданий в Нью-Йорке, и изобретатель и делец Джон Джейкоб Астор (о нем подробнее ниже), финансист Эдвард Дин Адамс, помогавший ему с новой лабораторией, и другие состоятельные люди.
Все это «высшее общество» часто собиралось на обедах и ужинах в ресторане недавно открытого фешенебельного отеля «Уолдорф», а потом — в «Уолдорф-Астории». Тесла тоже стал регулярно обедать и ужинать здесь. В компании миллионеров он был, конечно, самым бедным, но в известности им не уступал. Тогда по Нью-Йорку ходила популярная байка о том, как одного известного магната пригласили на званый ужин и там завели с ним разговор о литературе. Его спросили, нравится ли ему Бальзак. «Не знаю, — ответил тот, — я с ним на бирже никогда не сталкивался». Многие знакомые Теслы были, разумеется, более образованны и начитанны, чем этот персонаж, но, судя по всему, он предпочел бы проводить время в компании творческих людей. Если бы от миллионеров во многом не зависела судьба его изобретений. Впрочем, богачи проявляли интерес и уважение к его знаниям и открытиям, и это ему нравилось.
К тому же Тесла производил на окружающих сильное впечатление своим аристократизмом. Казалось, что он — представитель какого-то графского или княжеского рода, а не сын сербского священника из захолустного городка Австро-Венгрии. Одевался он лучше всех на Пятой авеню (так он и сам считал), прекрасно разбирался в марках вин или, например, в способах приготовления дичи. Нельзя сказать, что он был равнодушен к богатству. Впрочем, он говорил, что лишь тогда будет считать себя богатым, когда у него будет столько денег, чтобы горстями выбрасывать их из окна. Ну а пока Тесла очень хотел поселиться в «Уолдорфе» — самом роскошном отеле Нью-Йорка того времени — и вскоре осуществил свою мечту.
«Мой дорогой Лука, — писал Тесла Роберту Джонсону перед Рождеством 1895 года, — я, как вы знаете, очень люблю миллионеров, но ваши предложения так заманчивы, что я на время забуду о своих миллионерах и приеду на великолепный обед, который приготовит мадам Филиппов. На Рождество я хочу быть дома, на Лексингтон-авеню, 327, со своими дорогими друзьями Джонсонами. Если вы приготовите ужин на полдюжины человек и никого не пригласите, мне это понравится. Мы будем говорить о благословенном мире и веселиться».
Так оно и произошло — Рождество они отметили вместе. Отношения между ними становились все более близкими. И в какой-то степени двусмысленными. Тесла переписывался и с Робертом, и с Кэтрин, причем ее письма к нему часто были, что называется, «на грани» принятых в то время светских приличий. В них то и дело использовали намеки на ее особое отношение к нему.
«12 февраля 1896 года.
Дорогой мистер Тесла, за прошедшие три года я получила столько удивительных впечатлений. Многое уже в прошлом, и я боюсь, что все закончится, поэтому вы должны об этом знать, так как произошедшее может представлять для вас научный интерес. Я называю это передачей мыслей, потому что не могу подобрать более подходящего слова. Возможно, это нечто совсем иное. Я давно собиралась поговорить с вами на эту тему, но, когда вы рядом, я не могу сказать того, что хотела. Похоже, я способна только к одному. Прошу вас, приходите завтра.
