Хотя Дин недолюбливал мать своей покойной подруги, приходилось признать, что в ее словах был смысл. Он позвонил только потому, что совет местного самоуправления связался с ним и потребовал отдать квартиру, зарегистрированную на Скай, и Дину нужно было свидетельство о рождении ребенка, чтобы зарегистрировать квартиру на свое имя. Это был трусливый и безответственный шаг, поскольку Дин прекрасно понимал, что не собирается когда-либо жить здесь вместе с ребенком. Лучшим, что Дин мог представить, была возможность остаться с ребенком на ночь, если Розе понадобится куда-то уехать. Но на самом деле эта квартира никогда не будет домом для его дочери. А он никогда не сможет стать ее отцом. Правда заключалась в том, что Дин пользовался фактом существования ребенка с целью избежать выдворения из дома по решению властей. Он был неудачником. Сейчас он представлял Скай с большим распухшим животом, сидевшую на стуле напротив и приговаривавшую: «Ты понимаешь, что выглядишь жалко? Ты жалкий неудачник». И она была права.
– Зачем тебе нужно ее свидетельство о рождении? – недоверчиво спросила Роза.
– Оно мне нужно… э-э-э… для налогового вычета по рождению ребенка. Я получил письмо от властей.
– Перешли его мне, – отрезала Роза. – Я во всем разберусь.
– Нет. Здесь сказано, что это должен быть один из зарегистрированных родителей ребенка. Я должен обратиться лично.
– Хм-м, – с сомнением протянула она. – Не припомню ничего такого с остальными детьми. Эй, Сэффрон, тут у меня Дин на телефоне: скажи, ты когда-нибудь отправляла свидетельство о рождении ребенка для получения налогового вычета?
Дик задержал дыхание и услышал на заднем плане слова сестры Скай:
– Понятия не имею. Нет, не думаю. Полагаю, власти и так получают всю информацию через компьютеры или как-то еще.
– Нет, – обратилась Роза к Дину. – Я не отдам тебе ее свидетельство о рождении, и точка.
– Но это мой ребенок. В ее свидетельстве стоит мое имя.
– Да, тут тебе повезло. Откровенно говоря, я была готова сказать «Отец неизвестен», потому что, между нами, Дин, с таким же успехом ты мог бы вообще не существовать.
Она повесила трубку.
Дин какое-то мгновение смотрел на телефон. Он не был удивлен. Учитывая обстоятельства, это было почти вежливо с ее стороны. А у Дина не было сил или чего там еще, чтобы ответить ударом на удар. Да будет так. Значит, эту квартиру отберут, и он вернется к своей маме. Где-то в глубине души Дин даже радовался этому. Этот переезд, заботы о будущем ребенке, необходимость ухаживать за собой… это всегда казалось неправильным. Все происходило слишком быстро. Дин положил телефон на стол и обвел взглядом убогую квартиру. Да, подумал он, да. Разговор с Розой подвел итог. Он съедет отсюда и вернется к матери. Он сделает вид, что событий последнего года как бы не существовало. Он начнет все заново. И может быть, начав с чистого листа, обнаружит, в чем заключается смысл его существования.
Дин и Томми сидели бок о бок в баре «Альянс» как раз напротив отделения по выплатам пособия по безработице. Томми только что зарегистрировался там.
– Это впервые в моей жизни, – безутешно пробормотал он.
Дин тоже зарегистрировался, уже далеко не в первый раз. Он оставался без работы около года. Когда он стал жить вместе со Скай и устроился работать водителем, дело немного сдвинулось с места. Но, в сущности, ради себя не стоило отрывать задницу от стула. Мать каждую неделю давала Дину несколько фунтов, и в прошлом он даже экономил, откладывал на будущее. По злой иронии судьбы, именно в тот момент, когда он начал копить на будущее, он все потерял. Как будто знал, что у него нет будущего.
Было 15.35, и на столе перед ними стояли две пинты голландского лагера и два пакета с сухариками, разорванных сверху донизу и обнажавших серебряные маслянистые внутренности. Кузены в молчании смотрели в пространство. Томми был человеком типа «все или ничего». Либо из него слова не вытянешь, либо не заткнешь. Оба варианта Дина совершенно не беспокоили.
Он позволил молчанию затянуться и собрался с мыслями. Было кое-что, о чем ему хотелось поговорить, но он никак не мог понять, с чего начать. Поэтому он начал с того места, которое, как он знал, будет наиболее интересным для Томми.
– В пятницу вечером я отправился домой к этой рыженькой, – сказал Дин.
– Ага, я так и думал. – Томми подмигнул ему: – Ну, как оно было?
– Да нормально. Она умница.
– Умная девочка, так?
– Да. Она студентка.
– Ну и ну. Так о какой же хрени вы говорили?
Дин рассмеялся.
– А, понятно. Разговоров не понадобилось, да?
– Нет, не так. Мы даже не… Понимаешь?
– Что, серьезно?
Дин пожал плечами. Томми поднял свою кружку.
– Ну, ладно, – сказал он. – Как я понимаю, это достаточно справедливо. Наверное, еще слишком рано. Слишком рано для такого. Пожалуй, ты поступил благоразумно, раз не стал связываться с ней.
– Да, но, кроме этого, было кое-что еще. То есть она мне понравилось. Она оказалась клёвой. И кое-что случилось. – Дин набрал воздух в легкие и быстро покосился на Томми, вопросительно глядевшего на него.
– Ну, и?..
– На самом деле, это странная штука, и я не рассказывал тебе о ней, но, пока тебя не было, мама кое-что мне сообщила. Она сказала, что мой отец был не тем, о ком она говорила раньше. Что мой отец был…
– Донором. Я знаю, моя мать уже давно мне рассказала.
– Так ты знал?
– Да, но поклялся молчать. Лучше бы она мне не рассказывала.
– Дьявол тебя раздери! Не могу поверить, что ты все это время знал и ничего не говорил.
– Слушай, я сто раз был близок к этому. Мне вообще не следовало этого знать. Но здорово, что твоя мама наконец раскололась.
– Да, пожалуй. Правда, мне от этого было ни жарко ни холодно. Просто кое-что прояснилось. Но в ту ночь мы с Кэт только курили и болтали, как безумные. А потом совсем сдурели, вышли в Интернет, и она подписала меня на этот донорский реестр.
– Да, ну и дела. А дальше?
– А дальше нашлось два совпадения. Девушки. Женщины. Сестры. Одной восемнадцать лет, другой – двадцать девять.
– Твою ж мать! – произнес Томми. Он поставил свою кружку на стол и уставился на Дина широко распахнутыми глазами.
– Да, знаю. Я не собирался этого делать. А теперь одна из них хочет связаться со мной.
– Да ни за что! Какая?
– Та, которой двадцать девять. Она живет в Лондоне, где-то на севере. Она одинока, детей нет, живет одна. Ее зовут Лидия.
– Лидия? – Томми попробовал имя на вкус, словно проверяя его удобоваримость. Потом одобрительно кивнул: – Звучит шикарно.
– Вроде бы она из Уэльса.
