Енисеев молчал.
— Я иду в милицию, — решительно сказала Елена.
— Иди.
— А ты?
— А я, оказывается, нахожусь сейчас дома, и всё это время находился, что подтвердит мой участковый.
— Ты больной?
— Нет, я цитирую то, что они мне сказали, и у меня нет оснований сомневаться, что они говорили серьезно.
— То есть, милиция на их стороне? — тоже перешла на шепот Елена. — Но ты же сам собирался завтра идти в милицию!
— Милиция всегда на их стороне. Нет, ты можешь идти, я не имею права тебя отговаривать. А мне теперь в милиции про кого рассказывать? Про них? Или про Ефрема с компанией? Или про тех и других? Нас отвезут к психиатрам. Потом тебя отпустят, а меня отправят в суд, где поменяют условный срок на реальный, чтобы я со своими способностями не расхаживал на воле и не соблазнял желающих получить предсказания в корыстных целях.
— Ты хочешь сказать, что не подтвердишь то, что я скажу в милиции?
— Я подтвержу только то, что ты расскажешь. Что нас возили за город в какой-то дом, а потом привезли обратно. А больше ничего говорить не буду. Я хочу быть эти два дня на свободе.
— Почему именно два дня?
— Потому что они дали мне такой же срок на размышление, как и Ефрем — два дня.
— И что ты сделаешь один за эти два дня?
— Еще не знаю.
— А я что должна делать?
— То, что я сказал тебе перед тем, как нас увезли. Запрись у себя в общежитии.
— Как это — запрись? Общежитие — это проходной двор!
— Тоже неплохо. Это же для своих проходной двор, а не для чужих. Больше свидетелей.
Они шептались, стоя на перекрестке, и редкие прохожие оглядывались на странную пару. Потом они замолчали. Елена посматривала то на райотдел милиции, то на Енисеева.
— Ладно, пусть будет по-твоему, — наконец, сказала она. — Я подожду два дня, а потом всё равно пойду в милицию. Я не кукла, чтобы меня хватали и возили куда-то без моего на то желания. Есть хочу ужасно! А в общежитии шаром покати. Ты хотя бы предложил мне поужинать, что ли?
— А мне сказали, что ты ужинала в том доме.
— Вот как? Нет, я у них не ужинала. Знаешь, как говорят: кто ужинает девушку, тот ее и танцует. Эти в масках предлагали мне, но я отказалась.
— Правильно. А что же ты там делала?
— Смотрела телевизор. Здоровенный, в полстены.
— Пошли ко мне, поедим. Тут не так далеко. Сейчас поздно, не знаю, где еще можно поесть. Не к Анатолию же идти.
— А ты уверен, что твоя жена не вернулась?
— Тсс, — приложив палец к губам, прошептал Енисеев. — Уверен. Никакая женщина не возвращается в тот день, когда уходит. Впрочем, можно позвонить домой и узнать точно. — Он вытащил мобильник и нажал свой домашний номер в «контактах». Услышав длинные гудки, он дал их послушать Елене. — Вот видишь. Пошли. Я тебе потом вызову такси.
— Ну, пошли.
Енисеев на ходу набрал номер Ступара.
— Здравствуйте, Илья Петрович! — елейным голосом сразу отозвался тот. — Нежданная радость, как говорится! Вот уж не чаял дождаться от вас звонка.
— А уж как я рад! Но мою радость омрачает вот что: с каких это пор вы сообщаете третьим лицам конфиденциальную информацию о работе с клиентом? Вы это сделали исключительно для Владлена Константиновича и Павла Исааковича, или поступаете так всегда, когда вам платят хорошие деньги или угрожают?
Ступар помолчал, потом спросил:
— Под клиентом вы имеете в виду Бориса Михайловича?
— Естественно, кого же еще? Ксения Аркадьевна их вряд ли заинтересует.
— Но ведь Борис Михайлович умер.
— Мне это, вообще-то, известно. Но живы еще его родственники, наследники. На суде вы были куда менее откровенны, чем с Владленом Константиновичем в частной беседе. Вы ему сообщили не только то, что я хорошо работаю с фотографиями, но и то, что Борис Михайлович подозревал в организации покушения на его убийство своего бывшего партнера. Почему же вы молчали об этом на суде?
— И вы молчали.
— Я и дальше молчал, в отличие от вас. Я сохранял пресловутую конфиденциальность, которая, как выяснилось, для вас гроша ломаного не стоит. И не делайте вид, будто вы не понимаете, что эта информация серьезно угрожает безопасности тех, кто ее слышал. Партнеров Бориса Михайловича нетрудно вычислить.
— Мне и не нужно делать никакого вида. Я ведь сам, некоторым образом… являюсь носителем этой информации.
— Ага… ясно… на вас нажали, и вы выложили всё, что можно, даже то, что Борис Михайлович интересовался проблемой «двенадцать-двенадцать» и тем, кто будет следующим президентом России. В общем, вы меня подставили. А хотите, я скажу Владлену Константиновичу, что вы знаете гораздо больше, чем говорите?
— С иными людьми играть не стоит, Илья Петрович. Им надо говорить не больше или меньше, а только то, что есть.
— Вы влипли в историю, Ступар. Вы не подумали, струсив перед Владленом, что благодаря своим способностям, которыми вы так восхищались, я знаю не только то, что есть, а могу узнать больше.
— Подождите: вы что, ему уже…
— Берегитесь! Прежде, чем задавать этот вопрос, подумайте, стоит ли это вам делать. Как источник информации вы для Владлена не менее опасны, чем я: без вас они не узнали бы от меня то, что узнали. Вы хотите знать еще больше?
— Да что вы такое, в самом деле, узнали? Я вообще не придал большого значения расспросам Владлена Константиновича! Ему интересно, кто преследовал Бориса Михайловича…
— Вы уверены, что ему было интересно именно это? Или ему нужна была какая-то другая информация? И вы ему ее опрометчиво дали? А если он передаст ее тому самому бывшему партнеру, «заказавшему» Бориса Михайловича? Следующий раз перед тем, как разглашать сообщенные клиентами сведения, чего вы им обязуетесь не делать, подумайте об этом. — Енисеев отключился. Он сознательно, в расчете на «жучки»-микрофоны, сделал звонок Ступару. Пусть эти два стратега-изувера на даче не думают, что они так уж мало наследили и дело ограничивается одним свидетелем — Еленой.
— Кто это был? — спросила Елена, внимательно слушавшая разговор.
— Так, сволочь одна. Сегодняшней поездочкой мы во многом обязаны ему.
Телефон Енисеева запиликал. Он взглянул на экранчик: Ступар.
— Видишь, завибрировал, гад… Ничего, понервничай. — Енисеев выключил телефон совсем.
— О каком покушении на убийство ты говорил? О каких фотографиях? — Разговор явно произвел на Елену впечатление. — Ты предсказал, кто будет следующим президентом России?
Енисеев поморщился. Предупредил же ведь ее о «жучках»!
