— Спасайси! Спасайси! Уй-мэ! Взрыв! Будет!
Но внутри кафе, где стоял грохот ломаемой Ступаром двери, крик и визг, никто не обратил внимания на то, что сделал Рашид, и не увидел освобожденного им запасного выхода. Все — и хозяева, и слуги — сгрудились у заблокированной Ступаром двери главного входа, которую снаружи рвали на себя охранники в черных пальто, не в силах победить рвущего ее изнутри хозяина «агентства по продаже будущего». Ефрем и Макс, ощерившись, уже выхватили ножи, чтобы расчистить себе путь ими.
Тут, наконец, начальник охраны Розенкранца и Гильденстерна пришел в себя, взял стул и с размаху вышиб им широкое, доходившее почти до полу окно. Громовой звон бьющегося стекла отвлек Ступара, он несколько ослабил смертельную хватку, охраннику снаружи удалось мощным рывком отрыть дверь, на него полетел вцепившийся в ручку Ступар и сбил с ног. Весело, уже впопад, звякнул колокольчик. Хозяева и слуги полезли в дверь и окна, как упыри и вурдалаки из гоголевского «Вия».
Всё это, казалось, происходило вечность, а на самом деле не более двух минут. Растрепанные, красные Гильденстерн и Розенкранц, бандиты и сатанисты бежали по площади к своим машинам. Охрана едва поспевала за ними. Ступар, между тем, уже отъезжал на своем «ауди». Владленовский старшой на бегу вспомнил слова Енисеева, остановился и заорал ошеломленным зевакам:
— Назад! Всем в укрытие! Сейчас будет взрыв! Бомба в кафе!
Площадь завизжала на разные лады женскими и детскими голосами и очистилась во мгновение ока.
Сочился газ из незакрытой до конца поваром Рашидом конфорки, а рядом весело, раздуваемые сквозняком до красных пляшущих лепестков, горели еще две конфорки — под казаном с лагманом и трехъярусной кастрюлей с мантами. В метре от плиты, в нарушение правил пожарной безопасности, стояли в закутке два огромных баллона с газом. От языков пламени, облизывающих бока жирного казана до самой крышки, вспыхнуло полотенце, висевшее на гвоздике над плитой.
В 17.12 на кухне победно загудела от огня пожара вытяжная труба, а в 17.15 один за другим взорвались оба газовых баллона, разнеся сборный домик кафе в клочья.
Этот взрыв слышали уже поворачивающие на своих машинах на Дмитровское шоссе сатанисты и бандиты, Розенкранц и Гильденстерн, и инстинктивно пригнули головы, а потом воровато поглядели на часы. Никто из них при этом не проронил ни слова.
9
Енисеев взял мешок со спиртным и отнес его на мусорку.
Когда он вернулся, Надя ходила по квартире, прибиралась. Енисеев, стоя в дверях, сказал:
— Нам надо что-то менять в нашей жизни.
— Значит, будем менять, — улыбнулась Надя.
— Нет, я серьезно. Заведем ребенка, я снова пойду работать в школу. Меня не заботят больше пророчества. Главное мое пророчество, с помощью которого я смог спасти свою и твою жизнь, исполнилось. Других больше не надо. Они нашу жизнь погубят.
Надя отвела со лба светлую прядь.
— И я серьезно. Я всегда ждала, когда ты это скажешь.
— Но ты же всегда говорила, что надо подождать с ребенком!
— Я говорила лишь то, что ты хотел слышать. Ты взял мою жизнь в свою волю, когда предсказал: «Мы прилетим в Москву, и ты выйдешь за меня замуж». С тех пор я была твоя и больше ничья. А, может быть, еще раньше, когда ты предсказал в самолете, что двигатели заработают. Я как-то очень запаниковала тогда, мне не хотелось умирать, и тут появился ты и сказал, что я не умру. Потом, когда мы подружились в Иркутске, мне захотелось за тебя замуж. Ну, мало ли, что мне захотелось, девушки всегда хотят выйти замуж за интересных мужчин. Да и знакомы мы были всего неделю. Но ты сказал: ты будешь моей женой. Мне стало ясно, что ты — это моя судьба. И в ней всё будет вершиться не тогда, когда я скажу «да», а после того, как твердо скажешь «да» ты. Да, ты хотел ребенка. Но ты не хотел его так же твердо, как хотел, чтобы я вышла за тебя замуж. Ты хотел, чтобы я ушла из стюардесс, и не хотел этого, потому что боялся настоящей семейной жизни. Ты мучился сам с собой и не готов был принять наше будущее. Ты готов принять его, когда уверенно говоришь: «Через двадцать минут заработают все двигатели» или «Мы прилетим в Москву, и ты выйдешь за меня замуж». Тогда и я готова принять это будущее.
Надя подошла к нему и обвила тонкими руками его шею.
— Я не знаю, как ты решил поступить со своим даром. Для меня ты — всегда пророк. Как ты скажешь, так и будет. Говори.
— Ты плохо слушала, — улыбнулся он. — Тоже мне — жена пророка! Я уже всё сказал. И жду, что на это скажешь ты.
— ДА! — ответила она. — Да. Да. Да.
