Важнейшим элементом защитного снаряжения гоплита был большой круглый щит гоплон, не менее одного метра в диаметре. Щит изготавливался из дерева и для прочности обтягивался кожей, оббиваясь металлической полосой по краю. Гоплон был надежной защитой, но весил не менее 10 кг, в определенной степени сковывая движения воина.
Вооружение у гоплитов тоже было стандартным: копье ксистон от 2 до 3 м длиной с листовидным наконечником, и прямой меч ксифос длиной до 60 см, предназначенный как для колющих, так и рубящих ударов. Очень часто, вместо ксифоса, бойцы предпочитали изогнутый меч копис, который был очень хорош для нанесения рубящих ударов в рукопашной схватке. Тяжёлые клинки таких мечей доходили до 65 см и в умелых руках были страшным оружием.
Сражались гоплиты, построившись в фалангу. Классическая греческая фаланга насчитывала 8 рядов в глубину и 1000 человек по фронту, причем непосредственно в контакте с противником находились только первые шеренги боевого порядка. При этом задние ряды давили на передние, а в случае гибели и ранения впередистоящего воина на его места выходил боец из следующего ряда. Фланги этого линейного построения прикрывали лёгкие пехотинцы и всадники. Такое построение было хорошо для сражения с варварскими племенами и народами, не обладавшим искусством построения фалангой. Наиболее наглядно это проявилось во время греко-персидских войн, когда персы не сумели ничего противопоставить греческой военной организации на поле боя. Во время же войн греческих полисов друг с другом боевые действия сводились к банальному лобовому столкновению двух фаланг, где все решала выучка и экипировка бойцов.
Но в Северном Причерноморье были совсем иные условия. Идеально подходившая для отражения нестройных толп варварской пехоты, фаланга была совершенно бесполезна в борьбе против знаменитой скифской легкой кавалерии. Выход был только один – противопоставить мобильному и подвижному противнику большие массы легковооружённых войск. Лучников, пращников, метателей дротиков. Проблема была в том, что в эпоху классической Греции сами эллины, мягко говоря, были не важными стрелками из лука. Что и засвидетельствовал Павсаний: «У эллинов, за исключением критян, не было обычая стрелять из лука». Вполне вероятно, что в данной ситуации положение могли спасти наемники, которых можно было навербовать в каком угодно количестве среди народов и племен Северного Причерноморья. В противном случае у Херсонеса не было никаких шансов устоять против скифской силы.
Примечательно, что революционные изменения в военном деле, связанные с именем Филиппа II Македонского и его сына Александра, в какой-то степени обошли стороной греческие колонии Северного Причерноморья. Сведений о том, что городские ополчения использовали строй македонской фаланги, нет, ни письменные источники, ни данные археологии на это не указывают. Судя по всему, этот боевой порядок просто не прижился в регионе. Причерноморские эллины как сражались в строю классической дорийской фаланги, так и продолжали в нем сражаться. Это относится и к Херсонесу.
* * *
В III в. до н. э. натиск скифов на Херсонес и принадлежащие ему земли резко усиливается. Планомерное наступление кочевников вызвало настоящую панику в городе, поскольку граждане увидели в этом угрозу не только своим доходам, но и самому существованию. Херсонеситы сразу же бросились искать себе могучих союзников для борьбы с этой напастью и нашли таковых в лице сарматов. Как следствие, скифы оказались зажаты между двух огней: с одной стороны Херсонес, с другой – сарматы, и последствия такого союза они очень скоро ощутили на себе.
У Полиена сохранился рассказ о том, как эллины уговорили сарматов выполнить условия договора. Хотя вполне возможно, что он носит легендарный характер. Но тем не менее зерно истины в нём может быть, а потому есть смысл его разобрать подробно. Из сообщения историка следует, что Амага, жена царя сарматов Медосакка, который погряз в пьянстве и других нехороших излишествах, взяла управление народом в свои руки. Поставила на все посты преданных лично ей людей и вплотную занялась вопросами управления. Сама вершила суд, сама подавляла выступления недовольных существующими порядками аристократов, а когда этого требовала необходимость, сама водила войска на врага. И в этом не было ничего удивительного, ибо женщины сарматов всегда вместе с мужчинами бились на полях сражений, не уступая им в доблести. «И слава её была блистательной среди всех скифов, так что и херсонеситы, жившие на Таврике, терпя бедствия от царя находившихся поблизости скифов, попросили у неё права стать союзниками».
И дело здесь даже не в том, что послов направили именно к Амаге. Проблема была в том, что угроза, нависшая над Херсонесом, была настолько велика, что греки ринулись за помощью именно к сарматам. Ведь если разобраться, то в перспективе эти самые сарматы представляли для херсонеситов куда более страшную угрозу, чем те же скифы, и, связываясь с ними, причерноморские эллины очень рисковали. Но, наверное, уж очень сильно допекли их скифские соседи, если они решили из двух зол выбрать, на их взгляд, зло меньшее.
Царя, который в то время правил скифами, Полиен называет Скиф, и непонятно, то ли это настоящее имя, а то ли историк так его величает просто потому, что он является правителем этого народа. Сначала Амага написала этому самому Скифу письмо, «приказав удерживаться от нападений на Херсонес». Но тот подобное пожелание «презрел» и, судя по всему, продолжал свою бурную деятельность в отношении эллинских земель в Тавриде. Тогда царица перешла к решительным действиям, и трудно сказать, что её раздосадовало больше – тот факт, что Скиф проигнорировал её приказ, или то, что продолжили обижать сарматских союзников. Она лично возглавила отряд отборных бойцов из 120 человек, «сильных душой и телом», и повела его в рейд на резиденцию Скифа. Весь расчёт этого предприятия строился на внезапности, потому что если бы скифы о нём узнали, то оно вряд ли произвело такой эффект и имело положительный результат. Вполне возможно, что трагически оно бы закончилось именно для Амаги. Но, судя по всему, скифы понадеялись на авось – а кто нам угрожает, а кто на нас нападёт, да мы у себя дома…
И так далее и тому подобное, всё это очень даже знакомо. Только вот не повезло скифам на этот раз, поскольку, как зафиксировал Полиен, царица со своими бойцами, «внезапно появившись перед царским дворцом, перебила всех, бывших перед воротами». Как можно понять из текста, ворота во дворец были нараспашку, а чем занималась в этот момент стража, тоже можно представить. У страха глаза велики, и одуревшим от безделья воинам дворцовой охраны вполне могло показаться, что нападавших значительно больше, чем было на самом деле. Вломившись во дворец, сарматы учинили там настоящую бойню, убив царя и целую толпу его родственников и друзей, которые, судя по всему, даже не смогли оказать достойного сопротивления. Но вот что интересно. Убив несговорчивого правителя вместе со всей правящей верхушкой, царица пощадила наследника престола и даже оставила ему власть, словно говоря: «Ничего личного! Твой отец меня ослушался и получил по заслугам! А ты смотри и делай выводы». Всё это чётко прописано у Полиена. Историк отмечает, что Амага «вернула землю херсонеситам, сыну же убитого вручила царство, повелев править справедливо и удерживаться от нападений на живущих по соседству эллинов и варваров, видя кончину своего отца». Провела, так сказать, воспитательную работу.
