Тайл немного подумала о Джозефе Маркусе и покачала головой:
– Возможно, мы на время завели бы роман, но он бы быстро кончился. Это был просто способ развеяться, а не сердечная привязанность. Ничего серьезного, уверяю тебя. Я его даже плохо помню.
Она приподнялась и пригладила волосы на его груди ладонями.
– А вот тебя, наверное, я буду долго помнить. Оказалось, что ты выглядишь точно так, как мне и представлялось.
– Ты представляла меня голым?
– Каюсь.
– Когда?
– Я думаю, когда ты только что зашел в магазин. Я машинально подумала: «Bay! Вот это мужик!»
– Ну, что же, благодарю вас, мэм, – протянул Док и перевел взгляд на ее грудь. – Вы тоже весьма аппетитно выглядите.
– Ой, могу поспорить, ты говоришь это каждой девице, которая усаживается тебе на колени.
Он улыбнулся, протянул руку, взял прядь ее волос и потер ее пальцами. Постепенно улыбка исчезала с его лица, и когда он заговорил, то был вполне серьезным:
– Мы с тобой через многое прошли вместе, Тайл. Рождение ребенка, близость смерти, напряженные часы, когда мы не знали, как все повернется. Такие травмы не проходят бесследно. Они связывают людей.
Его слова прозвучали как эхо ее недавних мыслей. Но Тайл не слишком польстило, что он приписал их тягу друг к другу исключительно воздействию пережитого вместе потрясения. А что, если бы они вчера встретились на вечеринке? Не было бы этой искры, этого жара, и они бы сегодня не оказались в постели. Ведь он говорил именно это. Ну что ж, если их близость была для него лишь иллюстрацией психологического феномена, нет никакого смысла затягивать с расставанием.
– Поздравляю, Док! Ты мой первый и, возможно, последний любовник на одну ночь.
Она попыталась встать, но Док воспользовался этим движением, чтобы втащить ее на себя так, что они оказались лежащими живот к животу, а ее ноги разместились между его ногами.
– Несмотря на опасность, я там, в этом магазине, постоянно и очень живо представлял себе подобную ситуацию.
Она с трудом выговорила:
– Какую ситуацию?
Его руки гладили ее спину, ягодицы и верхнюю часть бедер – до чего он мог дотянуться.
– Тебя!
Док слегка приподнялся, чтобы поцеловать ее. Сначала поцелуй был медленным и спокойным, его язык лениво касался её губ, а руки продолжали скользить по ее телу от плеч до бедер.
Тайл вдруг захотелось замурлыкать. Он тотчас уловил ее состояние и одним резким движением снова наполнил ее целиком. Док удовлетворял не только ее тело, но и острую потребность, которую она испытывала с давних пор. Он не просто доставлял ей райское наслаждение. Он давал Тайл ощущение собственной необходимости, которое даже ее любимая работа не могла ей обеспечить.
Они двигались в идеальном ритме. Ей хотелось, чтобы он вошел в нее еще глубже и никогда не покидал. Ему, судя по всему, хотелось того же. Потому что когда он кончил, то не разрешил ей отстраниться, удерживая на месте с такой силой, что пальцы его оставляли отпечатки на ее коже. Она зарылась лицом в углубление между его плечом и шеей и слегка прикусила кожу зубами.
Оргазм был долгим, медленным и сладким. Все, что за ним последовало, тоже было долгим, медленным и сладким.
Тайл была полностью расслаблена и чувствовала себя так, будто расплавилась и стала его частью. Она не могла отличить свою кожу от его. Она даже не пошевелилась, когда он натянул на них простыню и одеяло. Она так и заснула с ним внутри, прижавшись щекой к его груди.
– Тайл!
– Гмм?..
– Будильник.
Она что-то сердито пробормотала и сунула руки поглубже в тепло его подмышек.
– Тебе пора вставать. За тобой должен прилететь вертолет, забыла?
Она действительно забыла! Ей не хотелось никуда лететь, хотелось остаться здесь, по крайней мере, лет на десять. Столько времени ей понадобится, чтобы выспаться после вчерашней ночи. И насытиться Доком.
– Шевелись! Вставай! – Он шутливо шлепнул ее. – Приведи себя в приличный вид к приходу шерифа Монтеза.
Она застонала, скатилась с него и, широко зевнув, спросила:
– Откуда ты знаешь о нашей договоренности?
– Он мне сам сказал. Кстати, от него я и узнал, где тебя найти. – Она удивленно взглянула на него, и он добавил: – Он понял, что я этого хочу. Тебя это удивляет?
– Угу.
– Мы с ним приятели. Иногда играем в покер. Он все обо мне знает, знает, почему я сюда перебрался, но он не из болтливых.
– Он даже с ФБР своими познаниями не поделился.
– Монтез решил, что это к делу не относится. Он сказал, что может сам взять у меня показания, и Кэллоуэй согласился. У него и так забот был полон рот. – Док спустил ноги с кровати. – Не возражаешь, если я первым воспользуюсь ванной? Я быстро.
– Милости просим.
Пока он надевал трусы, Тайл закинула руки за голову, выгнула спину и лениво потянулась. Док сел на край кровати и коснулся ее торчащего соска.
– Пожалуй, я бы не хотел, чтобы ты успела на этот вертолет.
– Попроси меня остаться, может, я и соглашусь.
– Не согласишься.
– Увы, ты прав, – печально призналась она. – Я должна лететь.
Док вздохнул и убрал руки.
– Разумеется. – Он встал и пошел в ванную комнату.
«Кто знает, – прошептала Тайл про себя, – может, я уговорю тебя полететь со мной».
Она достала из чемодана чистый бюстгальтер и трусики, надела их и уже было собралась натянуть брюки, когда почувствовала, что Док наблюдает за ней. Тайл повернулась, уже приготовившись поддразнить его насчет любви к подглядыванию, но выражение его лица остановило ее. По правде говоря, он был в ярости.
В полном недоумении Тайл уже открыла рот, чтобы спросить, что случилось, когда Док протянул к ней руку. На ладони лежал магнитофон. Он был в кармане грязных джинсов, которые она бросила в кучу грязного белья в ванной комнате. И он случайно нашел его.
Очевидно, у нее было такое виноватое выражение лица, что он молча нажал большим пальцем на кнопку включения, и молчание нарушил его собственный голос. Доктор Брэдли Стэнвис рассказывал о своей жене.
Он так же резко остановил пленку и швырнул магнитофон на кровать.
– Забирайте! – Он презрительно взглянул на мятые простыни и добавил: – Вы это заработали.
– Док, послушай, я…
– Ты получила то, чего хотела. Хорошую передачу. – Оттолкнув ее, он схватил свои джинсы и со злостью сунул в них ноги.
– Может, на секунду забудешь о праведном гневе и выслушаешь меня?
Он махнул рукой в сторону проклятого магнитофона.
