Мне карты лгали на столе — Они не знали, что Ты не на Земле…
Вот и больница… Боже, как страшно! Душа, пожалуйста, не покидай меня, особенно сейчас, в эту минуту. Я замираю от страха. Я уже перестаю быть собой. Здесь, в процедурной сидит и боится другой человек, наверное, так. Почему бреют голову?
Задело? Значит, это все-таки я. Ну да, я, точно я. Вот в таком виде и отправлюсь в другие миры.
У дверей терпеливо выжидает священник. Это я просила. Да-да, сейчас будет соборование. Мне нужно пройти это здесь, чтобы ничто не мешало жизни Там.
Скажу честно, я не верю, что вернусь в этот мир после операции. И врачи тоже не верят. Это заметно по их виду. Они стараются не смотреть мне в глаза, прощаются со мной украдкой — по-другому, наверное, не умеют. Стараются думать о своем. Здесь все знают, что мне двадцать пять и у меня есть сын, а значит, надо сделать все возможное и… невозможное. Использовать каждый, пусть даже самый небольшой шанс.
Господи, как хорошо, что я позвонила ребенку накануне. Думала, не хватит сил. Боялась.
— Жизнь моя, — ты слышишь?! — я тебя люблю… Знаешь, милый Лука, когда ты просыпаешься и ложишься спать, я думаю о тебе. Когда ты получаешь пятерки или двойки, гуляешь или проказничаешь… я все равно тебя люблю. Чтобы ни случилось, где бы ты ни был, я всегда с тобой. Я всегда буду с тобой! Пожалуйста, помни это. Мы — это одно целое.
Слава Богу, у меня хватило сил это сказать, а остальное не важно.
Мне разрешили до операционной дойти самостоятельно. И правильно. В эти минуты я ощущаю себя вполне здоровой. Точнее, ничего не ощущаю, просто иду, и все. Иду, значит, могу ходить. Сама. Всем бы так.
Какое счастье, например, испытали бы на моем месте безногие, если бы могли уверенно ходить. Этого не передать словами. Это нужно прочувствовать, пройти.
А как неприлично счастлива была бы я, если бы меня навсегда отпустила страшная боль. Это какой же подарок неба — быть молодым и здоровым! Можно много-много ходить, узнавать, открывать этот мир. Можно много работать и веселиться, смеяться, любить, по выходным навещать друзей и родственников. Теперь я точно знаю законы счастья. Все!
Для незрячего — это возможность видеть. Для глухого — это прекрасный тонкий слух. Для парализованного — движение. Для бездетного — ребенок. Для нелюбимых — очарование взаимной нежности… Если хотя бы год назад мне этот закон был известен, я, возможно, не заболела бы. Никогда. Ну почему, спрашивается, почему я такая дура? Еще бабушка говорила мне, что я счастливая, потому что могу бесконечно открывать мир, удивляться и любить, а я этого не понимала.
— Однажды ты даже не заметишь, как придет день, — говорила мне бабуля, — в котором ты будешь ценить каждую травинку и при этом радоваться, как маленький ребенок. Вот, посмотри на меня. Уже много лет я не выхожу за пределы нашего двора. Просто не могу. Сил не хватает. Но каждую весну, когда вокруг двора зацветают фруктовые деревья, я невероятно счастлива. Это такое блаженство — видеть рай на земле… А когда цвет облетает, у меня появляется мечта — увидеть деревья цветущими на следующий год снова. И так всегда. Вся моя жизнь теперь состоит из крон цветущих деревьев. Прекрасно, правда?
Я размышляла над этим какое-то время… По дороге мне встретился чужой врач: увидев меня, он быстро отпрянул в сторону. Как все изменилось. Еще каких-то два часа назад я была вполне привлекательной девушкой с толстой косой. А теперь…
Единственное, что хочу сейчас, чтобы в том мире у меня была такая же коса. Об этом я уже не успеваю сказать грустному анестезиологу. Шепчу только:
— До свидания, — и закрываю глаза.
…Я на морском берегу создаю чей-то портрет.