Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Да, эти мгновения-сейчас всегда разные, мы можем их сложить (и они послушно складываются) в «осмысленную» временную последовательность, но всего того, что было до этого фактического сейчас, уже не нет, и все то, что произойдет после этого фактического, настоящего, естьного сейчас, тоже нет. Однако, наш мозг (а тем паче – мир интеллектуальной функции) дает нам полноту настоящего только через ощущение его во взаимосвязи с прошлым и будущем – все, и только через это, обретает смысл и ценность, становится желанным или пугает, давит и радует, а в общем и целом – направляет наше поведение. Настоящее без прошлого и без будущего – без единства с ними, которое создается нами, как продуцирующим эту взаимосвязь субъектом, блеклая фотография, объекты на которой совершенно, тотально неразличимы.
В каком-то смысле само это различие – и есть время, оно дано нам через фактическое, ощущаемое время, через это соотнесение во времени. С другой стороны, эта взаимосвязь может быть реконструирована – как история половецких войн, о которой мы знаем, что она была, но не переживаем ее как бывшую, или как будущие колонии людей на Марсе, которые мы понимаем, что почти неизбежны в будущем, но очевидно не ощущаются нами как будущее. Тогда как своей первый сексуальный опыт вы, скорее всего, еще чувствуете как прошлое, а предстоящий экзамен, защиту докторской, или, например, звонок врача, который должен сообщить вам результаты анализов на ВИЧ или данные онкотеста – явственно ощущаете как будущее. И дело тут не в том, что одни события пережиты нами как наше личное прошлое, а другие – нет, одни кажутся нам нашим будущим, а другие – будущим неопределенным. В действительности, это сложнее (не говоря уже об очевидном языковом бессилии): в одном случае, событие (объект, явление) переживается нами как бы вмещающее в себя время, а в другом – мы просто понимаем, что это нечто было-будет «до» или «после» (возможно, «значительно до» или «значительно после») настоящего времени.
Необходимо зафиксировать это несоответствие между фактическими прошлым и будущим (даже если оно искажено памятью и «придумано» воображением) и тем, о чем мы имеем лишь представление как о прошлом и будущем: в первом случае мы имеем дело со временем как таковым и сами как бы ощущаем время, во втором – мы просто думаем о чем-то как об определенном событии, относящемся к какому-то времени. И по всей видимости, подлинное время существует только в моменте вот такого живого и непосредственного «переживания» (слово, повторюсь, неудачное) явления-во-времени, а попытайся мы его отрефлексировать, оно тут же выскользнет (по-прустовски «утратится»), превратившись в представление, в тень самого себя, в идею о прошлом и будущем, которые, уж точно, абсолютно несущественная для пользы нашего дела абстракция.
Таким образом, время – это вовсе не представление о неких вереницах времен (от «Царя Гороха» до футурологичекой или религиозной вечности), а очень краткие моменты, когда мы осознаем нечто в его значении во времени – как бы раздвигаем границы сейчас, вовлекая отбывшее и еще не бывавшее в актуальное сейчас, в наличное существование, увеличивая таким образом его размеры, его объем, наконец, обнаруживая в нем смысл и значение. И собственно любой смысл – это всегда что-то, что мы делаем таковым, как бы натягивая на соответствующее событие (объект, явление) эту переживаемую нами троичность времени, а вне этой процедуры – все становится бессмысленным (глупым, пустым, ненужным). То есть, сама эта процедура одевания существующего (того, что есть) в координаты времени, придает ему смысловой статус, именно в этом и заключается интеллектуальная функция в своей исконной природе, именно в этом и раскрывается наша субъектность, именно это и необходимо, чтобы возникло подлинное желание (нехватка).
Вот почему, чем лучше нашим мозгом проделывается эта процедура и чем, соответственно, точнее мы разворачиваем во временном объеме некое фактически существующее сейчас (явление, событие, объект), тем мощнее работает наша интеллектуальная функция, тем интенсивнее мы проявляем себя как субъект действия, тем, наконец, более сильная потребность (нехватка) нами движет. Но что такое – это наличествующее сейчас нечто, на которое нами натянуто время (которое развернуто нами во времени), если не процесс? Иными словами, мы переживаем время, когда нечто разворачивается нами как процесс, очевидный нам во всей его полноте (хоть и условной) здесь и сейчас[128]. Таким образом, время, в каком-то смысле, всегда «микроскопично» – это не время эпох или столетий, это время единичных сущностей, которые воспринимаются в целостности их проявлений, то есть – процессуально. В основе всегда специфическое отношение нас с событием (объектом, явлением), когда, по сути, мы даем ему это время. И если мы сами не делаем этого для сущностей и процессов, с которыми имеем дело, а смотрим на них через статичную рамку формализованной абстракции, мы сами оказываемся в складке времени.
В-третьих, о мире интеллектуальной функции
Содержание первой части, вероятно, может выглядеть как своего рода критика современной цивилизации – поток постоянно обваливающейся на нас информации, безотчетное потребление медиа-контента, высокий темп коммуникации и т. д., и т. п. Однако моей целью было лишь представить те декорации, в которых формируется наше нынешнее состояние «складки времени». Теоретически, как мне представляется (повторю это еще раз), «складка» способна возникнуть и на другом фоне, и я думаю, что это случалось в истории человечества не однажды. Образно говоря, не так важно, чем именно вызвано воспаление – тем или другим микробом, вирусом, грибком, инопланетной инфекцией – если речь идет о воспалении, то это воспаление, потому что так наш организм реагирует на чужеродный агент. «Складка времени» – это тоже, своего рода, реакция «организма», если понимать здесь под «организмом» того или иного субъекта мира интеллектуальной функции. Иначе говоря, обстоятельства, способные создать условия для возникновения «складки времени» могут быть разными (допускаю, что недостаток информации способен вызвать аналогичные по сути эффекты отношения со временем), но важно понять сам этот эффект – само состояние «складки».
На самом деле, когда я писал о современной цивилизации (или сравнивал ее с другими цивилизациями), я, конечно, в первую очередь писал и думал о состоянии мира интеллектуальной функции, о МИФе. Именно поэтому так важно понять значение данного концепта. Все разговоры о ноосфере, культурном пространстве, мире семантической реальности и проч., и проч., несмотря на всю их значимость и немалую продуктивность, страдают вполне естественным метафизическим пороком – понятно, что это всегда некая абстракция, общее и обобщающее представление. Очевидно, что никакой ноосферы или культурного пространства в действительности не существует – нет такой «материи». На самом деле есть только определенная масса голов, в этих головах есть определенная масса мозгов, которые производят в большом количестве некие эффекты, и посредством некоторых из них – эффекта коммуникации, эффекта речи, эффекта понимания текстов и т. д. и т. п. – эти мозги и головы объединяются в некоем информационном поле. Но самого этого «поля» как отдельной, самостоятельной и самосуществующей структуры, разумеется, нет. Проблема, таким образом, не может заключаться в самом этом «поле», потому как оно лишь удобная фикция.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
