Вид домика снаружи оправдал мои ожидания – по всей улице древние каменные стены с великолепными воротами XVI века, украшенными горгульями, под сенью фиолетовых палисандровых деревьев.
Дверь открыла худенькая светловолосая девушка. На ней были обтягивающие дизайнерские джинсы и черные остроносые ботинки.
— Так ты оззи[17], – сказала она, совершенно проигнорировав Рикардо.
Мы прошли вслед за ней в дом.
От этого «оззи», тем более произнесенного как «о-осси», я даже поежилась.
— Надо же. Знаешь, в Лондоне я как-то не сталкивалась с о-осси, – сказала девушка, показывая мне дом. – А здесь они прямо на каждом шагу. Я все время встречаю их на вечеринках…
Дом оказался и наполовину не так хорош, каким казался на фото, а свободная комната была размером с чулан: должно быть, когда-то это была комната прислуги. По всему дому были разбросаны фены, зеркала, косметика и одежда, и пахло сразу несколькими духами из дьюти-фри.
Открылась дверь, и вошли еще две англичанки. Как и их соотечественница, они были одеты в обтягивающие джинсы и остроносые ботинки, а их волосы были тщательно выпрямлены и ослепительно сияли.
— Это Люси, она – о-осси.
После знакомства наша беседа свелась к стандартному неудержимому брюзжанию экспатов на тему, как неудобно жить в Мехико. После того как мы обсудили нехватку розничных магазинов, оскорбительное поведение мужчин на улицах и отсутствие тофу в супермаркетах, одна из девиц сказала:
— Слушайте, ребята, вы должны пойти сегодня вечером с нами в клуб в Поланко; о-осси, о которых я вам говорила, тоже придут. Кажется, они говорили, что приехали из Сиднея.
В этот момент меня охватило беспокойство, это было почти как в тревожном сне, когда вдруг понимаешь, что находишься не в том месте, где нужно: что ты, например, на пляже, в то время как должен быть на экзамене. Я уже видела, как меня засасывает этот комфортабельный англоговорящий мир. Уровень охватившей меня паники заставил меня осознать, до какого предела я дошла в своей решимости стать частью Мексики, а не быть здесь чужеродным элементом.
— Ладно, было приятно познакомиться, – пробормотала я, а потом схватила Рикардо за руку и пулей вылетела из этого дома.
Мы отправились на местный ianguis, где уселись за столик в окружении темно-красных мясных туш и багряных пиньят, свисающих с потолка, и заказали две lacoyos de frijol – овальные кукурузные лепешки с бобами. Было приятно снова вернуться в Мексику.
— Ты серьезно будешь думать, не съехаться ли с этими «Спайс гёрлз»? – спросил Рикардо.
— Нет, – просто ответила я.
Итак, я согласилась поехать посмотреть дом, который нашел Рикардо. В конце концов, он был всего в десяти минутах ходьбы от центральной площади Сан-Анхеля, в районе под названием Гвадалупе-Инн. Рикардо нажал на кнопку звонка на тяжелых кованых воротах. Нас приветствовала жизнерадостная женщина, которой на вид было под семьдесят. Рикки представил меня хозяйке – Кармен. До этого он видел ее всего один раз, когда приходил посмотреть дом, но по тому, как тепло они друг с другом поздоровались, я поняла, что между ними уже возникла взаимная симпатия. Их познакомила женщина из местного ресторана кесадилий, где часто бывал Рикардо, потому что его филиал «Пятой авеню» находился прямо за углом.
Мы последовали за Кармен через ворота во двор. С одной стороны над нами возвышалась стена, поросшая розовыми и красными бугенвиллеями; с другой стороны был большой каменный дом с двумя раздельными входами. Первая дверь вела в хозяйскую часть дома; вторая – в домик поменьше, который Кармен сдавала.
— Я построила его для сына… но он влюбился в девушку из Финляндии, и они уехали туда и там обосновались, – сказала Кармен.
Она провела нас по лестнице ко входу и открыла двери. Внутри были гостиная и кухня. Толстые каменные стены были выкрашены в белый цвет, а количество простой деревянной мебели было как раз таким, какое необходимо для жизни. Железная винтовая лестница вела в белую спальню с видом на заснеженные вершины вулканов Шитле и Ахуско.
Шитле в последний раз извергался 2000 лет назад, похоронив под раскаленной лавой цивилизацию Куикуилько, древнейшую из известных цивилизаций в долине Мехико. Хотя для куикуильканцев это было бы слабым утешением, ровная вулканическая порода придает теперь южной части города вид, как на поверхности Луны. Причудливые суккуленты, непривычные для этой местности, растут здесь в изобилии. Этот слой отвердевшей лавы имеет положительное свойство – блокировать сейсмические волны, а это значит, что на юге города почти не ощущаются подземные толчки. Но больше всего я хотела избежать еще одного землетрясения в своей личной жизни. Рикардо был джентльменом, человеком чести; для меня такие качества всегда были важны. Мы заставляли друг друга смеяться, у нас были одни взгляды на политику, музыку, искусство, еду… просто на все. Я начинала чувствовать, что мы с ним можем легко ужиться и радовать друг друга все время, что будем вместе.
Стеклянная дверь сбоку выходила на террасу на крыше – с терракотовыми горшками, полными кактусов и красных гераней. Мы с Рикки постояли там, глядя поверх городских крыш на вулканы и вдыхая знакомый аромат гераней.
— Так что ты думаешь? – спросил он.
— Вам не нужно подписывать договор об аренде, я только рада буду таким жильцам, – сказала Кармен.
Так что, если бы у нас ничего не получилось, я всегда смогла бы сбежать.
Через неделю мы перевезли содержимое берлоги Рикардо в наш новый дом. Вытащив из чемодана свернутое покрывало работы индейцев-отоми, я застелила им кровать. Мы проехались по городу в поисках подходящих штор и купили на рынке несколько покрывал в голубую и оранжевую полоску, чтобы застелить ими серые диванчики.
Потом мы отправились дальше на юг – на цветочный рынок в Сочимилько (пишется «Xochimilco»). Это единственный район в городе, в котором еще сохранилась первоначальная ацтекская система каналов, напоминающая венецианскую. Это все, что осталось от озера Тескоко, одного из больших озер, окружавших остров, на котором был построен город Теночтитлан. Эти озера были осушены испанцами после великого наводнения 1629 года.
Цветочный рынок огромен: 13 гектаров цветочных рядов, построенных вдоль las chinampas – полей, разбитых ацтеками вдоль каналов для земледелия и выращивания цветов. На науатле слово «Xochimilco» означает «сад цветов». Цветы – ключевой образ для ацтекского взгляда на жизнь и в практическом, и в духовном смысле, поэтому ботанические сады ароматических, лекарственных и декоративных растений были устоявшейся традицией в империи ацтеков. И почти вся поэзия на науатле, которую я читала, посвящена цветам.
У великого императора ацтеков Монтесумы II был знаменитый сад, и испанский конкистадор Берналь Диас дель Кастильо написал в своих мемуарах: «В порядке высажено множество разных цветов и сладко пахнущих деревьев… и множество разнообразных пташек вьют гнезда на ветвях, и растут там лекарственные и полезные травы. Его сады – дивное зрелище». Так было до того, как Монтесуму пленили, а город Теночтитлан уничтожили до основания. Отмечалось также, что знатные ацтеки обычно держали у носа букеты цветов, когда были вынуждены общаться с испанцами, которые не разделяли их стандартов гигиены.
