Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
— Смилуйтесь, посланники Неба, — сказал судья. — Мы вели себя неразумно… Наши законы несовершенны… Наши нравы достойны сожаления… Но у нас уже много лет не было доброго примера, вот вас и послали нам на вразумление…
Говорить он говорил, а сам бочком-бочком подбирался к старику, у ног которого лежала одежда героев.
— Эй, эй! — заорал Жихарь.
Но было уже поздно: тощий подлец схватил платок княжны Карины и устремился к выходу. Ясно: подглядел его водоносные свойства, а дороже воды здесь ведь ничего нету…
Жихарь, как был, выскочил из воды. Одна кожаная ладанка с оберегами и дорожной мелочью болталась на шее.
— Возьми одежду, — крикнул он пророку, не оборачиваясь. — Да деревяшку эту береги пуще глаза…
И голяком побежал по улицам содомским. Жители выглядывали из-за глинобитных стен с большим интересом. Вор-судья несся длинными, не по возрасту, прыжками.
— Стой, скотина! — кричал Жихарь. — Сильно бить не буду, только отдай платок!
Судья добежал до ямы, откуда струился дым, и заметался на ее краю.
— Берегись, начальник! — донесся вопль Возопиила.
Содомляне все-таки опомнились, решились подняться на голого и безоружного — потихоньку стали вылезать из домов, размахивать копьями, потрясать мечами.
Судья Шакрурай, видя поддержку, глумливо заплясал на краю ямы, помахивая платком. Жихарь не знал, что и делать — то ли доставать проклятого судью, то ли дожидаться пророка с мечом-разумником. Вот, блин поминальный, изменил княжне — и враз ее подарка лишился…
Тут в воздухе раздался какой-то очень знакомый свист. Стрела попала судье Шакрураю в правый глаз, он коротко вякнул, зашатался и рухнул в дымящуюся яму.
— Что за дела? — оглянулся Жихарь. Сзади никого, кроме пророка, не было — содомляне снова попрятались по домам, да и не стреляют здешние луки так далеко и сильно…
— Бежим, начальник! — кричал пророк. — Бежим, а то сейчас такое начнется!
Жихарь тут сообразил, что обычно бывает от столкновения воды с огнем, но убежать уже никуда не успел.
Земля под ним вздыбилась, заревела, ударили тысячи громов, и раскаленная могучая ладонь подняла богатыря высоко над землей и понесла куда-то…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Бог — человек мудрый.
Он нас судит и пасет,
Из-за него мы пачкаемся в грязном аду,
В этой зловонной яме, откуда нельзя уйти.
«Коронование Людовика»
Честно говоря, начали строить Большой Зиккурат в Вавилоне уже довольно давно. Еще при царе Ур-Нин-Нгирсу. Потом его сменяли на троне государи Набу-мукин-апли, Набу-мукин-зери, Набу-надин-зери, Набу-шум-ишкун, двое Набу-шум-укинов, Набу-шуму-либур…
Конечно, запомнить такие имена простому вавилонскому человеку было не под силу, и всех своих правителей вавилоняне для краткости именовали Вавилами: Вавила Воинственный, Вавила Красное Солнышко, Вавила Большое Гнездо, Вавила Гордый, Вавила Темнила, Вавила Бессмысленный, Вавила Грозный, Вавила Давила, Вавила Родного Отца Убила…
Прозвища Вавил менялись, а жизнь оставалась прежней, и башня росла да росла себе потихоньку на радость жрецам и в досаду людям — им, непонятливым, как всегда, казалось, что деньги, дерево, камень и кирпич можно было бы потратить с большею пользой.
Но народ в Вавилоне, как и везде, не понимал своего счастья.
Нынешнего царя звали без выкрутасов — Нимрод, но и ему было дадено прозвище — Вавила Охотник, потому что пуще всяких государственных дел царь любил поехать в поле да пострелять немножечко львов или других каких животных.
Не сказать, чтобы Вавила Охотник был удачлив; не сказать также, чтобы был он особенно храбр.
Просто однажды, унаследовав трон, он, как и его предшественники, полез в царские кладовые поглядеть, не осталось ли там чего хорошего. Но в вавилонской казне, несмотря на исключительно строгий сбор налогов, золото и драгоценности не задерживались.
Жрецы многочисленных вавилонских богов терпеливо объясняли очередному молодому государю, что храмы нуждаются в ремонте, что богов надобно чтить все новыми и новыми изображениями, что Большой Зиккурат должен расти и расти, а вот когда он достигнет хотя бы Первого Неба, одного из Семи, — тогда можно будет и пошабашить, поскольку с небес тотчас же прольются всяческие блага, люди же станут приравнены к богам и снабжены соответствующими глиняными табличками, удостоверяющими это равенство.
В одном из самых дряхлых сундуков (даже ключ от замка не пришлось искать, сундук сам рассыпался) молодой Нимрод отыскал старинный охотничий наряд из человеческой кожи.
Кожа эта, по слухам, принадлежала самому первому человеку на свете. Конечно, у далекого племени адамычей насчет первого человека были свои мнения, но к ним, за дальностью, в Вавилоне никто не прислушивался.
Первый же человек, как известно, жил в мире со всеми животными — сам их не боялся, и они его не боялись. Поэтому второй человек — тот самый, что убил ни за что родного брата и получил за это клеймо во весь лоб, — дождался папашиной смерти, ободрал покойника и пошил себе этот самый охотничий наряд.
Охотника в таком наряде звери и птицы продолжали принимать за своего, смело подходили к нему и даже ластились. Их можно было теперь свободно колоть, резать и даже душить голыми руками.
Одежды эти считались утерянными во время потопа, который был хуже двух пожаров и даже одного переезда. Только Нимроду и посчастливилось их найти.
Молодой царь немедленно и с удовольствием забросил государственные дела (что пришлось жрецам весьма по нраву) и стал целые дни и недели проводить на охоте в обществе таких же молодых бездельников.
Настоящие охотники, жившие этим ремеслом и покрытые многочисленными шрамами от зубов, рогов и когтей, ворчали и негодовали. Говорили, что никакая это не охота, а самая настоящая скотобойня, что у зверя должны быть равные права с добытчиком. Вавила Охотник их, конечно, не слушал и всех прогнал с очей своих, чтобы не портили настроения бессмысленными причитаниями.
Львов царь считал дюжинами, диких быков — дюжинами дюжин, а на всяких там серн, косуль и птиц даже чисел не хватало — это в грамотном-то Вавилоне!
А ежели никакой добычи не попадалось, царь не брезговал и домашней скотиной, и горе было тому пастуху, который подвернулся венценосному промыслителю. С десяти шагов Нимрод промахивался нечасто.
Вот и в этот день Вавила Охотник выехал в поле, сопровождаемый десятком боевых колесниц. Царю доложили, что в окрестностях города появился лев, а львы его стараниями стали уже редкостью.
Нимрод властным движением руки отослал спутников подальше от себя и остался один поджидать, пока доверчивый хищник подойдет поближе.
В это время далеко за холмами что-то грохнуло так, что земля затряслась и загудела. Лев испуганно поджал хвост и помчался в сторону ближайших гор, покрытых лесом. Вавила Охотник в гневе оглянулся на спутников, словно подозревал, что кто-то из них подстроил ему такую каверзу. Но царские егеря и доезжачие вовсе не глядели на своего владыку, а преступно пялились куда-то в небо.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
