Сергей может ведь просто прийти к начальнику хирургического отделения в больнице святого Георгия, описать того человека и спросить фамилию.
Надежда подняла трубку городского телефона, потом подумала немного и попросилась позвонить в кабинет к начальнику, благо он как раз выходил. Ни к чему разговаривать о таких деликатных вещах в комнате, набитой народом. Но ее предосторожности оказались излишни, потому что капитана Гусева не было на месте, и, судя по всему, сообщила девушка, отвечающая на телефонные звонки, не придет до вечера. Понятно, пошел рыскать по больничным архивам.
Значит, Надежда сможет встретиться с ним и поговорить только вечером, ближе к ночи, потому что Сергей стал приходить домой очень поздно, не иначе как завелась у него девушка. А что, парень симпатичный, сейчас холостой, обязательно кого-нибудь себе подберет.
А если тот маньяк с розой решит, что убийства надо прекратить, и исчезнет, как Анна Давыдовна Соркина? Ведь использовал же маньяк уже четыре ножа лазерной заточки, и не его вина, что ему помешали использовать пятый. То есть как в анекдоте возможны два варианта: либо он угомонится и, как выражались в старых детективах, ляжет на дно, либо решит завершить эксперимент и убьет пятую женщину. И хотя можно смело предположить, что пятая жертва окажется такой же стервой, как и предыдущие четыре, но все же убивать нехорошо, это уголовно наказуемое деяние, и ее, Надеждин, долг, как всякого законопослушного гражданина, предотвратить убийство, во всяком случае, попытаться.
Таким образом, успешно уговорив себя, что без нее, Надежды, милиция никогда не справится с поимкой опасного преступника, и стараясь не думать о том, как бы отреагировал на то, что она собирается сделать, муж ее Сан Саныч, Надежда скоренько собралась, объявила начальнику о каких-то срочных делах и отправилась в больницу святого Георгия, бывшую Карла Маркса.
Надежда вошла в просторный, отделанный полированным гранитом вестибюль. За стеклянной перегородкой томилось несколько медсестер с телефонными трубками, жизнерадостная старуха планомерно двигалась из угла в угол, скользя по гранитному полу яркой синтетической шваброй, последняя стайка хорошеньких практиканток в белоснежных халатиках, хрустящих, как обертка от мороженого, пронеслась через холл, торопясь покинуть больничные стены.
Надежда огляделась и подошла к окошечку с надписью «Справочное». Полная крашеная блондинка в белом халате гнусавым голосом тянула в телефон:
— Да-а… Я ему так и сказа-ала… А он мне ничего не отве-етил… ну да-а… И так каждый де-ень…
Надежда деликатно кашлянула:
— Простите, могу я…
Блондинка нехотя повернула голову со сложной прической.
«Парик! — мелькнуло у Надежды в голове. — Или шиньон».
Взглянув на блондинку повнимательнее, Надежда заметила густо подведенные глаза, выщипанные в ниточку брови, веснушчатую дряблую кожу на лице. И поскольку дама в справочном опять отвернулась и сосредоточилась на телефонной трубке, Надежда наклонилась, сунула голову в окошечко и довольно громко произнесла:
— Могу я получить справку?
Блондинка повернулась к ней всем телом. При ближайшем рассмотрении, не через стекло, ей можно было дать лет пятьдесят.
«Точно, парик, — подумала Надежда, — вряд ли в таком возрасте можно так хорошо сохранить свои волосы».
Дама в справочном подняла на нее возмущенный взгляд и пробасила:
— Вы что, больная, не видите, я занята? — и продолжила в трубку: — Да не-ет… Это та-ак, тут одна больна-ая… Ну ла-адно, я тебе попо-оз-же перезвоню…
Повесив трубку, она взглянула на Надежду глазами измученного непосильной работой человека и раздраженно спросила:
— Ну, что у вас, больная?
— Я не больная, — строго ответила Надежда, — я хотела только…
— А если вы не больная, то что вы делаете в больнице в конце дня?
Надежда несколько растерялась от такого стремительного хамства и пробормотала:
— Я хотела только узнать имя врача…
— Мы справок не даем! — отрезала медсестра.
Надежда взяла себя в руки и ринулась в атаку.
— Как это — справок не даете? — возмущенно заговорила она на повышенных тонах. — У вас над окошечком написано — справочное, а вы справок не даете?
— Имя врача — это справка личного характера! Мало ли для чего вам это нужно!
Несколько ошарашенная своеобразной логикой категоричной блондинки, Надежда отошла от окошечка. Конечно, можно мобилизоваться и устроить грандиозный скандал, ибо, если ее, Надежду, как следует разозлить, она способна ненадолго забыть, что она интеллигентная женщина с высшим образованием, и показать этой корове из справочного, где раки зимуют. Но специфика ситуации в том, что дело-то ее конфиденциальное, поэтому скандалить и привлекать к себе внимание в данном случае неумно и даже опасно.
Надежда осторожно скосила глаза на справочное. Блондинка, нахохлившись, следила за ней немигающим взглядом, как удав за кроликом. В это время у дежурной на столе зазвонил телефон, она отвернулась от Надежды и забубнила в трубку:
— Да-а… Это я-а…
— А в каком отделении лежала-то? — раздался вдруг рядом с Надеждой заинтересованный голос.
— Что? — Надежда повернулась и увидела, что рядом с ней стоит, опираясь на свою яркую швабру, старуха уборщица.
— В каком отделении лежала-то, милая?
— Да, понимаете, — замялась Надежда, — это не я, а свекровь. Ей года три назад тут операцию делали, в хирургии… а теперь у нее возникли осложнения, и она хотела бы проконсультироваться у того доктора… А фамилию-то его и забыла, старость все-таки, склероз… Вот и послала меня — иди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что, — Надежда постаралась, чтобы в голосе у нее прозвучало раздражение.
Конечно, нехорошо делать покойную дворничиху Евдокию то близкой приятельницей, то свекровью, но той уже все равно. Кстати, и обе Надеждины свекрови, и от первого, и от второго мужа, уже умерли, так что можно спокойно придумывать им несуществующие болезни, не боясь сглазить. И была еще вторая причина, по которой она сослалась на свекровь, а не на мать или тетку. Если дочка ухаживает в больнице за матерью, то уж наверняка знает и фамилию доктора, и всех сестричек по именам. А невестке вовсе не обязательно навещать свекровь каждый день и знать все подробности.
— Так от этой, — старуха уборщица кивнула на справочное, — Раисы-то, ты в жисть ничего не добьешься, только нервы себе перепортишь. А я здесь давно работаю, так всех докторов помню, у меня-то склероза нету, не то что у твоей свекрови! — похвасталась старуха. — В хирургии, говоришь? А доктор старый или молодой? Какой из себя-то?
— Свекровь говорила — немолодой, роста небольшого, худой вроде… Так еще головой поводит… будто ему что-то мешает или шею воротником трет…
— Так это точно Арсений Петрович! — расцвела старуха. — Точно, он все время так голову поворачивал!
