Зинаида Павловна — старая дева. Но не такая, какими их обычно представляют — вредное создание с котом и в бантиках, — нет, Зинаида была старой девой активной. Внешне она напоминала лошадь, но опять-таки не старую заезженную клячу с выпирающими боками, а верную рабочую лошадь, не первой молодости, конечно, но на таких спокойно можно пахать еще много лет, разумеется, при надлежащем уходе. Словом, Зинаида Павловна — женщина работящая. И это Надежде, да и многим, импонировало. Странности все же некоторые у Зинаиды имелись. Например, она не любила общаться с женщинами, то есть не любила бесконечных сплетен, обсуждений чужой жизни, туалетов и школьных успехов детей и внуков. Дамы в отделе относились к Зинаиде с прохладцей, потому что была она неглупа, остра на язык и могла при всех ответить так, что сотрудница, легкомысленно решившаяся сделать ей замечание или как-то задеть, долго еще после Зинаидиной отповеди вертела головой и хлопала глазами. Вторая Зинаидина странность заключалась в одежде, вернее, в отсутствии оной. Не подумайте плохого, Зинаида никогда не приходила на работу голой, но то, что бывало на ней надето, называть одеждой можно при очень большом допущении. Надежде, например, глубоко запало в душу неизменное Зинаидино платье из того серого сукна, которое раньше шло на мальчиковую школьную форму. Платье прямое, длинное, с отложным воротничком, и хотелось подпоясать его ремнем с пряжкой, как у пятиклассников послевоенного времени. Летом Зинаида тоже не баловала сотрудников разнообразием, ходила в платьице из синего сатина, издалека очень напоминающем рабочий халат. Такое впечатление, что каждый сезон она откуда-то добывает точно такое же, взамен старого сильно выгоревшего.
— Как живете, Зинаида Павловна? — спросила Надежда для разговора.
— Хорошо, — улыбнулась та, — Я, Надя, живу просто отлично.
Надежда удивленно пригляделась к ней и внутренне ахнула. Сегодня на Зинаиде брючный костюм, конечно, в моде такие были лет примерно двадцать назад, но, однако, все же это вполне нормальная вещь, никаких ассоциаций со школьной формой и халатом уборщицы.
— Все жалуются, нервничают, сокращения боятся… — осторожно начала Надежда, — а вы…
— А я ничего не боюсь! — весело ответила Зинаида. — Мне все равно скоро на пенсию, меньше года осталось. Дотяну до лета, а там — на дачу.
Надежда вспомнила, что рассказывали про Сталину, как она перед самой своей смертью зверски поругалась с Зинаидой по поводу парника или еще из-за какой-то ерунды. Стало быть, дачные участки у них рядом. Это неудивительно, ведь землю давали в свое время от работы. И Сталина Викентьевна, поругавшаяся к тому времени со всеми, с Зинаидой как раз поддерживала хорошие отношения, потому что Зинаида Павловна, как уже говорилось, с местными институтскими дамами не очень-то общалась и не хотела знать всех сложных перипетий и страстей, кипевших вокруг Сталины.
— Где Новый год встречать собираетесь? — кинула Надежда пробный шар.
— На даче, конечно! — оживленно ответила Зинаида.
— Там же никого нет, небось зимой-то…
— Да что ты! У меня сосед, Федор Тимофеевич, постоянно на даче живет, еще есть пенсионеры, сторож опять же…
Ах, вот оно что! Федор Тимофеевич, бывший муж Сталины, живет на даче, сосед, значит. Трудно, конечно, представить Зинаиду Павловну в роли коварной соблазнительницы, но брючный костюм кое о чем говорит. Значит, и тут все замечательно устроилось, и тут Сталина всем мешала.
Словно прочитав ее мысли, Зинаида сказала очень серьезно:
— Надя, я знаю, о чем ты сейчас думаешь. И скажу сразу: я совершенно не чувствую себя ни в чем виноватой. Да, мы ссорились в свое время со Сталиной из-за парника, ссорились исключительно по ее вине, склочная она была баба… А потом ее убили. И пусть нашлись кумушки, которые смотрят на меня косо, но я-то знаю, что это не я ткнула ее ножом и не я положила сверху красную розу. А фальшиво размазывать по щекам слезы я не собираюсь, противно это.
Уж в чем, а в умении рассуждать здраво, Зинаиде отказать нельзя.
— Давно у вас дача? — спросила Надежда, решив зайти с другой стороны.
— Седьмой год, — ответила Зинаида, подумав.
— Раньше вы со Сталиной вроде бы дружили… — очень осторожно вымолвила Надежда.
— Было дело, — согласилась Зинаида, — общались.
Надежда быстро просчитала в уме: нынче у нас год 99-й, 99 минус 7 будет 92, то есть именно в тот год Сталина попала в больницу.
— В больнице ее навещали… — полувопросительно продолжила Надежда. — Что у нее было-то?
— Аппендицит, — живо ответила Зинаида. — Я теперь припоминаю, именно из-за больницы мы и подружились. Наши женщины меня очень просили ее навестить. А то, говорят, неудобно: человек в больнице лежит, а коллектив никак не реагирует. А никто идти не хотел, потому что у Сталины со всеми натянутые отношения. Я и пошла, потом навещала ее, она что-то долго с аппендицитом провалялась, осложнения получились.
— Что, хирург напортачил? — с замиранием сердца спросила Надежда.
Если Зинаида сейчас скажет, что не помнит ничего про хирурга, то нужно срочно откланиваться и уходить, больше говорить не о чем. Но Зинаида Павловна не подвела.
— Что ты, хирург-то был замечательный! — оживилась она. — Это уж потом ей какую-то инфекцию занесли. А хирург мастер своего дела попался, рука у него твердая. Хотя по виду и не скажешь, потому что росту он невысокого, уже немолодой и как будто не очень-то здоровый.
— А в чем это выражалось? — слишком настойчиво спросила Надежда.
Зинаида удивленно на нее покосилась, но ответила:
— Как-то он головой все время поводил в сторону, как будто ему что-то мешает или шею трет. Тик, что ли, нервный… но только не в операционной, там он полностью собирался и оперировал всегда удачно, мне сестрички рассказывали.
— Головой поводил… — задумчиво пробормотала Надежда. — У меня приятельница лежала в той же больнице года три назад, так тоже рассказывала про такого хирурга, ей щитовидку удаляли. Очень хвалила его, большой мастер, а с виду и не скажешь.
Надежда немного покривила душой, записав в приятельницы дворничиху Евдокию, но чего не скажешь для пользы дела?
— Как же фамилия-то его… — тянула Надежда, чтобы не дать Зинаиде вставить вопрос, почему это она, Надежда, вдруг так заинтересовалась событиями семилетней давности и болезнями покойной ныне Сталины Викентьевны.
— Как фамилия… — машинально задумалась Зинаида. — Что-то на «Т», не то Трефилов, не то Трешников… нет, не помню, да и зачем тебе?
— Действительно, о чем мы говорим? — рассмеялась Надежда. — Пойду я, с Новым годом вас, с наступающим!
— И тебя так же!
Надежда полетела на свое рабочее место. Губы ее сами собой расплывались в улыбке. Здорово! Есть прямая связь с хирургом! Значит, верующая Майя видела в парадной человека с характерным нервным тиком, он поводил головой. И Зинаида Павловна без всякой подсказки с Надеждиной стороны вспомнила — у хирурга, оперировавшего Сталину, был такой же тик. Теперь, если узнать фамилию хирурга и если эта фамилия совпадет хотя бы у двух убитых женщин, то можно этого человека арестовывать, а там уж милиция пускай разбирается, ищет доказательства и все такое прочее… Майю вызовут для опознания.
