В год 6387 (879). Умер Рюрик и передал княжение свое Олегу — родичу своему, отдав ему в руки и сына Игоря, ибо был тот еще мал.
I
Весной 879 года Рюрик вызвал к себе Олега. В последние годы Олег возводил каменные стены сначала в Ладоге, потом в Изборске. В Изборске дел оставалось немного, он уже укладывал вещи, чтобы возвратиться в Новгород. Но прискакал гонец и сказал, что князь стал совсем плох и просит быстрее приехать к нему во дворец.
До Олега доходили слухи о болезни Рюрика, но он не придавал им большого значения. Его самого иногда одолевали недомогания, он к этому привык.
Войдя в горницу князя, Олег был поражен переменами в его внешнем облике. Перед ним лежал скелет, обтянутый кожей. Болезнь высосала из него все соки. Рюрик жалко улыбнулся бескровными губами, его глаза, обведенные темно-синими, с желтизной кругами, болезненно заблестели, он произнес с трудом:
— Видишь, каким я стал. Боли замучили. Сейчас вот отпустило…
Олег через силу улыбнулся, ответил:
— Мы еще с тобой повоюем! Главное — не сдаваться. И вид у тебя не такой уж плохой!
А у самого горько сжалось сердце: всего два года назад он потерял Халльгерд, она умерла после родов. Вот теперь новая утрата…
В ответ на слова Олега Рюрик скривился в улыбке, ответил:
— Спасибо на добром слове… Но хватит об этом. Расскажи, как там в Изборске?
Выслушав короткий рассказ своего шурина, он некоторое время молчал, а потом стал говорить, делая частые паузы:
— Семнадцать лет я княжил в Новгороде. Думаю, не посрамил высокого звания внука Гостомысла. Мир и покой пришел в эти края. Ни разу не нападали на новгородские земли викинги. А ведь они продолжают терзать европейские страны…
Рюрик замолчал, передыхая и собираясь с силами. Продолжал:
— Хазары тоже от нас отступились. Поняли, что не по зубам наши закованные в железо дружины. Что лучше с нами торговать, чем воевать…
Князь положил свою ладонь на руку Олега, она была легкой и холодной. Несколько раз сглотнул накопившуюся слюну, остановил лихорадочный взгляд на лице Олега. Проговорил из последних сил:
— Бери под свою руку весь Днепровский торговый путь. Тогда в наш стольный город потекут богатства из Византии, самой зажиточной страны. Сумеешь и рать вооружить, и границы каменными крепостями укрепить, и двор княжеский в роскоши содержать.
В это время в горницу вошла Эфанда. Олег заметил, как при ее появлении разгладились черты лица Рюрика, потеплел его взгляд.
— Вот пришла моя сиделка, — с теплотой в голосе произнес он. — Благодаря ей я и жив до сих пор.
Эфанда присела рядом и склонила голову ему на грудь.
— Мы никогда не расстанемся, супруг мой. Я вечно буду рядом, чтобы ухаживать и заботиться о тебе.
Олег осторожно поднялся и вышел на крыльцо, невидящим взглядом смотрел в далекий горизонт. Он понимал, что грядут важные изменения в его жизни, и спрашивал себя, готов ли он к ним, и не находил ответа.
Вышла Эфанда, из ее глаз лились слезы.
— Недолго ему осталось жить на белом свете…
Олег — строго:
— Ты чего надумала? Что за разговоры о вечной жизни рядом с супругом?
— Я уйду на тот свет вместе с Рюриком.
— Не говори глупостей! У тебя четырехлетний сын. На кого он останется?
— Вокруг толпы княжеских слуг. Выходят, воспитают. А он отправится в мир иной один, без всякой поддержки…
— В Вальхалле, царстве бога Одина, он будет вечно пировать с павшими воинами, каждый день питаться никогда не убывающим вепрем. Он не останется в одиночестве!
