Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
— Мне, что, еще и щит бросить? Ты умеешь драться только против безоружных и связанных?
— А-а! — Уйва опять кинулся щитом вперед.
Грохот удара — шаг вперед, за плечо, разворот. Новое столкновение — и опять тот же маневр.
Вогул, тяжело дыша, остановился, обдумывая, как поступить. Достать клинком врага у себя за левым плечом невозможно физически — уж так человек устроен, «мертвая зона». Недаром, по древним поверьям, именно в этом месте прячется человеческая смерть. Но и помешать ведуну уходить в эту точку десятник не мог.
— Мы будем драться — или ты собрался попить кумыса? — насмешливо окликнул его Олег.
— И кумыс будет, урус. И твоя голова на верху бунчука, — пообещал Уйва, медленно подступая к ведуну. — А твое мясо я скормлю волкам…
— Ручным? — поинтересовался Олег, упираясь ладонью в правый край щита. Похоже, теперь десятник собирался напасть именно с этой стороны. Правильно — тогда Середин не сможет обойти степняка слева. А сунуться с правой стороны — самоубийство. Это значит добровольно открыться мечу…
И все-таки Уйва никогда не поддергивает левую ногу при атаке!
— Перун! — Серединой своего щита вогул ударил в правый край диска противника, разворачивая тот к груди и одновременно пытаясь нанести укол сверху.
Ведун резко дернул щит вверх, отбивая клинок, и мигом присел, ударив краем деревянного диска в выставленную вперед ногу вогула — в самый свод стопы. Тот вскрикнул от боли — ведун отпрянул назад, отдергивая свое единственное оружие. Щиты разошлись краями, и Середин с силой толкнул левую руку вперед, метясь железной окантовкой в открытую грудь врага. У десятника округлились глаза, он резко опустил меч, высек сноп искр, вырезал пару белых щепок… Но остановить удар тяжелого щита легким клинком — безнадежно. Все равно, что велосипедом «Камаз» с дороги сталкивать.
Окантовка промяла войлочный поддоспешник, выбила вогулу из легких воздух и, наверняка, сломала несколько ребер. Глаза у десятника погасли — он отлетел на пару шагов и, рухнув на спину, широко раскинул руки. Олег тут же шагнул к нему, наступил ему на правое запястье, аккуратно вынул меч, плашмя похлопал клинком по щеке:
— Эй, Уйва! Не спи, простудишься.
Вогул застонал, разомкнул веки. Увидев поднесенный к лицу меч, он дернулся, пытаясь отползти, но тут же замер, взвыв от боли и закрыв глаза.
— Хватит жмуриться, — опять похлопал его по щеке Олег. — Погляди лучше сюда… Вот смотри. Сошелся ты в схватке с мечом против безоружного. А в итоге — лезвие-то на твоей щеке оказалось. Странно, правда? Смешная вещь заговоры. Никогда не понять, откуда что берется.
Середин чуть нажал на меч и потянул его к себе, оставляя на щеке раненого тонкую красную полоску. К уху стекла кровавая струйка и затерялась в волосах.
— Ну что, Уйва, теперь ты веришь моему слову? Молчишь?.. Ладно, тогда я скажу тебе кое-что другое…
Ведун вернулся к своему коню, опоясался саблей, потом обнажил маленький нож и подошел к маленькому снеговику:
— Во медном городе, во железном тереме сидит добрый молодец. Семью семь цепей закован, семью семь дверей заперт. Приходила Уйвы родная матушка во слезах горючих, напоила медовой сытой, накормила крупой белоснеговой, головушку погладила, кровушку пустила… — Олег пронзил ножом грудь человечка, покрутил, протащил клинок насквозь и спокойно вернул в ножны. — Вот, пожалуй, и все. Прощай, Уйва. Через месяц ты снова сможешь спокойно дышать. Будешь по-прежнему ездить верхом и слегка прихрамывать пешим. Но мы все равно больше никогда не увидимся. Потому что ты не сможешь долго избегать схваток. А чем для тебя кончится первая из них, ты теперь знаешь. Прощай.
Середин небрежно отшвырнул в сторону чужой меч, поднялся в седло, оглянулся на невольницу. Заряна так и сидела с синими ногами и медвежьей шкурой в руках. Небось, вместо того, чтобы ноги в тепло завернуть, на поединок таращилась. Дура и есть.
Тратить время на ее новое согревание Олег не мог — а ну, оставшиеся вогулы встрепенутся и захотят за товарища отомстить? Заговорить им зубы еще раз удастся вряд ли, рубиться же одному против троих — удовольствие ниже среднего. Особенно верхом. А сманить степняков с седел..
— Хватит экспериментов, — прошептал себе под нос Олег, натягивая правый повод. — Н-но, пошла! Застоялась, бездельница?
Ведун пустил гнедую рысью, с удовольствием подставляя разгоряченное лицо прохладному встречному ветру, улыбаясь мыслям и жмурясь встречному теплому солнцу. Невесть откуда появился ворон, спланировал, широко раскинув крылья, на уровень головы, пролетел метров сто на расстоянии вытянутой руки, а потом несколькими сильными взмахами поднялся на уровень макушек деревьев и уселся на сосну.
Однако сейчас у Олега не было ни малейшего настроения останавливаться, следить за птицей, пытаться угадать причины ее странного поведения. Каждый живет, как умеет. Зачем совать свой нос в чужие планы? Если, конечно, эти планы не собираются перечеркнуть твои…
За пару часов тряской скачки они миновали два двора на левом берегу реки и три двора на правом. Потом с правой стороны примкнула еще одна река, еще шире той, по которой они скакали, и почти целый час по берегам тянулся только лес — густые чащобы без всяких просветов. Олег придержал коней, подумав о том, что не мешало бы и перекусить. До сумерек, конечно, еще далеко — но ведь он не на гонках, спешить некуда.
— Ну что, остановимся на полянке? — Оглянулся на невольницу Середин и увидел, что она покачивается в седле с закрытыми глазами, сжимая в руках черный меховой сверток.
— Электрическая сила! — Ведун закрутил головой и отвернул в ближайший просвет, оказавшийся всего лишь узкой прогалиной между соснами. Торопливо отпустив подпруги, он осторожно снял рабыню с седла, прижал ухо к груди. Там по-прежнему тихонько постукивало. — А ну, вставай! Ну, просыпайся!
Заряна лишь тихонько застонала.
— Просыпайся, дура! — Олег похлопал девицу по белым щекам. Опять в ответ прозвучал только слабый стон. — Вот… Ква!
Ведун отпустил невольницу. Та рухнула в снег, но от сотрясения хоть как-то пошевелилась, свернулась калачиком. Олег сплюнул, снял с лошадей седла, кинул потники на снег, поверх постелил свой налатник, раскатал медвежью шкуру. Потом опять взялся за девицу: срезал с нее ножом одежду, начал растирать тело снегом. Поначалу Заряна едва постанывала, потом начала жалобно скулить и даже вяло отмахиваться руками.
— Просыпайся! — распарившись от работы, Олег скинул с себя косуху, шапку. — Просыпайся! Нечего тут вылеживаться…
Когда мокрая от растаявшего снега невольница наконец зашевелилась, Середин уложил ее на потники, накрыл шкурой, потом скинул оставшуюся одежду и влез туда же.
Тело у невольницы казалось холоднее снега, но пришлось терпеть — ведун прижался к ней покрепче, продолжая по мере возможности растирать, потом сунул руку между ног. Заряна не реагировала — однако тут было не до ласк, а потому Олег вошел в нее, как только оказался готов сам.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
