Книга Платформа - Мишель Уэльбек

Однажды вечером по дороге с работы я встретил Лионеля; мы не виде­лись почти год, с той самой поездки в Таиланд. Как ни удивительно, я его сразу узнал. Чудно даже, что он мне так хорошо запомнился, ведь я тогда с ним и тремя фразами не перемолвился.

Он сказал, что у него все в порядке. Кружок плотной черной материи закрывал его правый глаз. Производственная травма, что-то там взорва­лось; но все сложилось удачно, его вовремя стали лечить, 50 процентов зрения он сохранит. Я пригласил его выпить стаканчик в кафе возле Пале-Рояля. Интересно, узнал бы я сразу Робера, Жозиану и других тогдаш­них попутчиков? Вполне возможно. Эта мысль меня удручила; получа­лось, что моя память постоянно заполняется совершенно ненужной информацией. Я человек и потому, естественно, более всего приспособ­лен к опознанию и запоминанию себе подобных. Человеку всего полезнее че­ловек. Я не очень ясно понимал, зачем пригласил Лионеля в кафе, не знал, о чем с ним говорить. Для поддержания беседы спросил, не ездил ли он больше в Таиланд. Он не ездил, и не потому, что не хотел, а потому, что не по карману. Видел ли кого-нибудь из группы? Нет, никого. Тогда я рас­сказал ему, что встретился с Валери, которую он, может быть, помнит, и что мы теперь живем вместе. Он очень за меня порадовался, мы оба тог­да ему приглянулись. Сам он мало куда ездит, тот отпуск в Таиланде – од­но из лучших воспоминаний в его жизни. Его простота и наивное стрем­ление к счастью меня растрогали. В эту минуту я испытал душевное побуждение, которое и сегодня еще склонен называть добротой. Вообще-то я не добр, это качество мне не свойственно. Человечество в целом мне противно, участь других людей, как правило, безразлична, не припомню даже, чтобы я когда-нибудь испытывал чувство солидарности. А в тот вечер я сказал Лионелю, что Валери работает в туристической компании, что они собираются открыть новый комплекс в Краби и я могу без труда до­стать ему путевку на неделю с пятидесятипроцентной скидкой. Я приду­мал это на ходу, потому что решил сам за него доплатить. Возможно, в ка­кой-то мере меня тянуло порисоваться; но, по-моему, мне искренне захотелось, чтобы он еще раз в жизни, хоть в течение недели, испытал наслаждение в руках опытных тайских проституток.

Когда я рассказал Валери о встрече с ним, она посмотрела на меня с недоумением; она не помнила, кто такой Лионель. В том-то и заклю­чалась его беда: неплохой парень, но никакой индивидуальности, слишком сдержан, неприметен, о нем нечего вспомнить. «Хорошо, сделаем, если тебе так хочется, – решила Валери. – Ему не придется платить даже 50 процентов; я как раз собиралась тебе сказать: у меня будут бесплатные приглашения на неделю по случаю открытия клуба, оно приурочено к первому января». На другой день я позвонил Лионе­лю и сообщил, что ему предоставляется бесплатная путевка; это было уже слишком, он никак не мог поверить, я с трудом уговорил его согла­ситься.

В тот день одна юная художница приходила показывать мне свои ра­боты. Ее звали Сандра Эксжтовойан или что-то в этом роде, такую фами­лию все равно не упомнить; будь я ее агентом, я бы посоветовал ей назваться Сандрой Холлидей. Совсем еще юное создание, в брюках и футболке, внешность самая обычная, лицо, пожалуй, чуть широковато, вьющиеся коротко остриженные волосы; выпускница школы изящных искусств в Кане. Она пояснила мне, что работает исключительно на сво­ем теле, и полезла в портфель; я наблюдал за ней не без опаски, надеясь, что она не станет показывать мне фотографии пластической операции на пальцах ног или на чем-нибудь еще, – я такого уже вдоволь навидал­ся. Но нет, она протянула мне всего-навсего открытки с отпечатками своей розочки, обмокнутой в краски разных цветов. Я выбрал бирюзо­вую и сиреневую; пожалел, что не припас фотографий своего удальца, – могли бы обменяться. Миленькие карточки, но, насколько я помнил, Ив Кляйн уже делал подобное более сорока лет назад, а потому мне трудно будет что-либо сказать в защиту ее проекта. Да, да, согласилась она, это так – упражнения в стиле. Затем извлекла из картонной папки более сложную композицию, состоящую из двух колесиков различного диаме­тра, соединенных узкой резиновой лентой; приспособление приводи­лось в движение маленькой ручкой. На ленте виднелись небольшие вы­ступы, я бы сказал, пирамидальной формы. Я повернул ручку, провел пальцем по двигающейся ленте и ощутил легкое и вполне приятное ще­котание. «Это муляжи моего клитора», – объяснила, художница; я отдер­нул палец. «Я фотографировала его в минуты эрекции с помощью эндо­скопа, затем перенесла все в компьютер. Потом в программе 3D восстановила объем, смоделировала и отправила данные на завод». У ме­ня создалось впечатление, что она не в меру увлекается технической стороной. Я снова крутанул ручку – это получилось машинально. «Так и хочется потрогать, правда? – обрадовалась она. – Я предполагала еще подсоединить батарейку, чтобы там лампочка загоралась. Как вы думае­те?» Я не одобрил: это нарушало простоту замысла. Для современной ху­дожницы девушка оказалась вполне симпатичной; я даже подумал, не пригласить ли ее как-нибудь поразвлечься втроем, не сомневаюсь, она бы поладила с Валери. Однако я вовремя спохватился: подобное предло­жение с моей стороны можно расценить как сексуальное домогательст­во; я с тоской поглядел на ее изделие. «Видите ли, – сказал я в итоге, – я занимаюсь в основном финансовой стороной проектов. Что касается эс­тетики, вам лучше обратиться к мадмуазель Дюрри», – и записал ей на визитной карточке имя и телефон Мари Жанны: должна же она, навер­ное, разбираться в клиторах. Девушка выглядела немного обескуражен­ной, но все-таки протянула мне пакетик с резиновыми пирамидками. «Я вам их дарю, – сказала она, – мне на заводе много наделали». Я поблаго­дарил ее и проводил к выходу. Перед тем как попрощаться, еще спросил, сделаны ли муляжи в натуральную величину. «Разумеется, – отвечала она, – это входит в концепцию».

В тот же вечер я внимательно изучил клитор Валери. Прежде я его спе­циально не рассматривал; когда я ее ласкал, лизал, я мыслил более общи­ми категориями; мне запомнились позы, ритмы движений; теперь же я долго вглядывался в малюсенький орган, трепыхавшийся у меня перед глазами. «Что ты там делаешь?» – удивилась она, пролежав минут пять с раздвинутыми ногами. «Создаю эстетическую концепцию», – отвечал я и лизнул ее для успокоения. Муляжам не хватало, понятно, запаха и вку­са; а в остальном я нашел безусловное сходство. Закончив осмотр, я вы­свободил двумя руками объект наблюдения и стал водить по нему язы­ком. То ли ожидание обострило ее желание, то ли мои движения сделались более точными и целенаправленными – так или иначе, она кончила почти сразу. Если разобраться, подумал я, эта Сандра неплохая художница: ее творчество заставляет по-новому взглянуть на мир.