Тем не менее, любовь дедушки к бильярду была искренней. Будучи еще совсем молодым человеком, он оценил бильярд как игру чистую, ясную. Не то, что карты, где всякий мухлюет и что-то там изображает.
А однажды дедушка встретил свою будущую жену — единственную женщину, которую счел достаточно чистой для себя и женился. О своей жене Вере он рассказывал всегда в превосходных степенях — красивейшая, умнейшая, невероятно чистая душой и каждым своим поступком… Брак их, счастливый и радостный, продлился десять лет, а потом Вера умерла. И до самой смерти дедушка хранил верность своей любви.
Это была чистота высшего порядка — так понимал Ваня. Ну а все другое дедушка считал мерзостью. Грязные отношения — это когда муж бегает на сторону, когда жена неверна, когда люди ведут себя развязно, когда женщины предлагают себя, а мужчины только и рады таким предложениям — такое Иван понять не мог. Он хотел, чтобы и в его жизни все было чисто.
Дедушка предупреждал его неоднократно: чистых по-настоящему женщин мало. Сами их тела грязнее мужских, а уж в голове у каждой — ведро помоев. Только и думают, как им понравиться всем парням на свете. Нарядятся, накрутятся, накрасятся — и бегут скорее искать себе женихов. Они готовы на все, чтобы прилепиться к мужчине, но, даже прилепившись, женщины не могут успокоиться, а снова наряжаются еще пуще прежнего и опять ищут себе приключений.
Грязные бабы, грязные тела, грязные мысли.
29 июля, ночь
Паша шел почти в полной темноте, мягко ступая по серой пыли. В поселке асфальтовые тротуары украшали только центр, то есть район автовокзала. А улица, по которой шел Седов, была всего-навсего проулком. Ни один фонарь не разгонял ночную тьму, и даже окна домов давно погасли. Рыжий сыщик прекрасно понимал, что зря он ищет двадцать минут деревянный забор дома бильярдиста, но уже не мог остановиться. Отчасти его толкала вперед злость, родившаяся после телефонного разговора со следователем Львом Аркадьевичем.
— А вот теперь я уверен, что нашел убийцу, — сказал ему Паша. — Его надо срочно брать, иначе он сообразит, что его вычислили. Более того, я его вспугнул. Думаю, что сейчас он собирается бежать.
— Кто это собирается бежать? — Следователь был либо пьян, либо Седов разбудил его своим звонком.
— Это Иван Аверин, бильярдист. Тот, у которого пять лет назад дочь была убита. Зовите свою команду, надо его срочно брать!
— Чушь какая, — фыркнул Лев Аркадьевич. — Он, что же, сначала дочь свою утопил, а потом и за другими девушками начал охоту?! Ерунда. Убийца серийный — твой друг Роберт! Эта его аллергия — ваши выдумки. Вы все вместе спектакль разыграли, вот и все.
— Хорошо, — согласился Паша, грубо подавив в себе желание, послать на три буквы продажного милиционера. — Но выслушайте один раз, чтобы потом локти не кусать. У меня есть свидетельница — жертва неудавшегося покушения. Она говорит, что убийца называл ее доченькой, предлагал «отмыться» в море. Это очень подходит к способу убийства, когда девушку заводили в море и убийца, держа девушку за волосы, опускал ее голову в воду. Потом тело лежало в холодном месте, то есть в холодильнике. Думаю, у Ивана в доме есть холодильник. При желании девушку небольшого роста можно там поместить.
— Ты видел этот холодильник? — насмешливо спросил Лев Аркадьич.
— Нет, но мы его увидим вместе. — Кажется, впервые в жизни Седов обнаруживал в себе столь значительные запасы терпения. Он продолжал ровным голосом: — Потом тело зашивалось в большой полипропиленовый мешок, в который убийца клал бильярдные шары, и отвозилось к морю. Я уверен, что тела Кристины и Наташи он сбросил в воду в соседней бухте, потому их и не нашли спасатели. Иван был сторожем на причале, думаю, он имел возможность воспользоваться лодкой или даже катером. Кстати, полипропиленовые мешки он брал на винзаводе, а точнее, на виноградниках, где земли удобрялись продукцией Гродинского химического завода.
— Очень интересная версия, но доказательств настоящих я не вижу, — зевнул в трубку Лев Аркадьич.
— Хорошо, — снова сказал Паша и снова мысленно послал следователя так далеко, как только мог. — Если вам дано задание посадить Роберта — подложите ему наркотики в машину, ну или еще чего-нибудь придумайте. По большому счету, это к делу не относится. Но убийцу надо задержать, вы можете это понять? Если вы объявите теперь на весь белый свет, что Роберт пять лет топил девушек на этом пляже, посадите его в тюрьму и так далее, а в следующем году будет утоплена следующая девушка…
— Не будет, — уверенно сказал Лев Юрьевич. А то, что он сказал следом, убедило Седова, что следователь был подшофе и плохо себя контролировал: — Каспарян сядет в тюрьму, а Иван просто исчезнет с белого света, будто его и не было.
Много лет назад
Дедушка умер, когда Ване было двадцать пять лет. Иван в те годы был уже взрослым и самостоятельным человеком — десять лет проработал в колхозе, освоив уважаемую профессию комбайнера. Окружающие его любили и даже уважали, несмотря на молодость. Как и дед, он никогда не отказывал другим в помощи, всегда поступал честно и по-хорошему, хоть держался немного замкнуто.
Смерть дедушки стала для Ивана таким потрясением, что он чуть с ума не сошел. Дедушка был его семьей, и другом, и советчиком, и совестью, и просто всем на свете. Та неделя, после инсульта, когда дедушка умирал, была как один беспрерывный поток жестокой боли, и Ваня еле сдерживал отчаянный крик при мысли, что дедушка может исчезнуть из его жизни. И что тогда?..
В ту последнюю неделю дедушка говорить уже не мог. Он едва шевелил пальцами на левой руке. Что из еды Ваня пытался ему в рот влить — все назад вытекало. Ну и под себя дедушка ходил — было это для них обоих пыткой и мукой. Как дедушка любил чистоту! Да у него в уличном туалете над обычной ямой был настоящий Версаль — стены оклеены клеенкой, дверца в белый цвет выкрашена. Дедушка даже знал способы контролировать неубиваемые миазмы. А теперь он умирает в собственных испражнениях! И ничего с этим не сделать.
Как Ваня возненавидел за это человеческую грязную сущность! Дед Вадим был самым чистым человеком на земле, но проклятое тело все испоганило.
Похоронив дедушку, Иван словно бы потерял себя и смысл своей жизни. Что ему теперь делать? Лето было на исходе, уборка колхозных полей почти завершилась. После колхозных дел он шел на кладбище и долго сидел возле свежей могилы, пытаясь расслышать голос дедушки. Должен же он хоть что-то сказать, как-то объяснить дальнейший путь своего внука?!
Но дедушка ничего ему не говорил. Он умер. Было невыносимо одиноко возвращаться с кладбища домой, в пустой дом, из которого словно бы ушла душа.
Зиму Ваня все еще бродил между домом и кладбищем, а потом вдруг почувствовал, что надо уходить куда-то, искать что-то. Может быть, это и были те слова, которые он ждал от дедушки? Промаявшись вдобавок еще и всю весну, в июне, когда все разговоры были только об уборке урожая, он уволился из колхоза, продал дедовский дом, сел на автобус, следовавший на юга, и укатил из родной деревни.
